«Студент» продолжал монотонно зачитывать текст, а профессиональный разведчик Фукусима Ясумаса каждой клеточкой ощущал, как разверзается перед ним бездна, как летит в неё вся тщательно продуманная и выстроенная система получения информации из России. Имена агентов и связных, профессии прикрытия и места работы кадровых офицеров генштаба Японии в России, адреса явочных квартир, даже размеры взяток, выплаченных российским чиновникам, были известны царской контрразведке в таких мелочах, что сомневаться не приходилось: весь второй агентурный отдел находился под плотным наблюдением коллег из России. Эти гайдзины, оказывается, читали хитроумно составленные комбинации как открытую книгу, включая шифрованные сообщения, получаемые из Токио и отправляемые в генштаб Японии… На пятой минуте импровизированного доклада Фукусима почувствовал, что хочет умереть, задушив себя, но руки и ноги были связаны замысловатым узлом и составляли одно целое с тяжелым дубовым стулом.
Прикрыв глаза, майор попытался сосредоточиться на своих мыслях, которые разбегались в разные стороны, как зайцы, и скорее ощутил, чем услышал, что в комнате появился еще какой-то человек. Фукусима поднял веки, и в тот же миг в открытые глаза ударил яркий свет настольной лампы, заставивший зажмуриться и отвернуться.
– Вы хотите умереть, майор? – прозвучал слегка насмешливый густой баритон. – В вашей профессии это естественный и не самый плохой конец карьеры. Вижу, что вас впечатлил рассказ Тихона Спиридоновича о разведочной сети в России. Но ведь есть кое-что страшнее смерти… Представьте, как будут впечатлены в Токио, если узнают, что всё это стало нам известно благодаря вашей добровольной и небескорыстной помощи? А если в вашем генштабе узнают, что сведения, передаваемые вами по пути следования, были дезинформацией? Представляете эти аршинные заголовки столичных газет: «Барон Ясумаса – платный провокатор!», «Майор генштаба Японии продался царской охранке…»
– Что вам от меня надо? – просипел Фукусима, задыхаясь от ярости.
– Ничего особенного, – баритон был так же ровен и насмешлив, в нём только появились плохо скрываемые торжествующие нотки. – Немного понимания, чуть-чуть внимания и скромную капельку вашего разумного энтузиазма…
Погоню они увидели издалека. С холмов, обрамляющих седловидную гору Аньшань, белоснежная равнина на фоне занимающейся зари просматривалась верст на десять. Черная точка одинокого всадника, казалось, прилипла к горизонту, и только опытный наблюдатель мог уловить еле заметное движение в сторону горного хребта.