Глаза Гвенди щиплет от слез. Да, это был Фаррис, ее персональный deus ex machina[16]. Старый, усталый, может быть, даже мертвый, но все равно существующий где-то там. И если кому-то и положен свой deus ex machina, так это ей. Тем более что ее личный бог из машины как раз и втянул ее в это безумие.
– Может, вернемся к началу? – говорит Берн Стэплтон. – Мне, например, было бы интересно послушать, как один из богатейших людей на земле превратился в лужу слизи, облепленную муравьями.
– Да, отличная мысль, – говорит Кэти. – Мы внимательно слушаем. Говорите, сенатор. С самого начала.
Пока я еще в состоянии, думает Гвенди, потому что Адеш ошибается. У нее очень плохо с памятью. В голове снова клубится туман. Гвенди знает, где она находится. Знает, что эти люди, сидящие за столом, – ее товарищи по экипажу… но она напрочь забыла, как их зовут. Помнит только Адеша Пателя и Кэти Лондон. Точно ли Лондон? Впрочем, не важно. Она тянется через стол, сдвигает маленький рычажок на правой боковой стороне пульта и отправляет в рот крошечную шоколадную коалу. Туман отступает. Но он, конечно, вернется, и уже совсем скоро все волшебные шоколадки безвозвратно отправятся в дальний космос.
– Все началось в том году, когда мне было двенадцать, – говорит Гвенди. – Тогда я впервые увидела пульт управления, и его дали мне на хранение…
Она говорит сорок пять минут без перерыва, лишь иногда делая паузы, чтобы глотнуть воды. Никто не перебивает, все внимательно слушают, в том числе и Шарлотта Морган, которая раньше не слышала всю историю.
Когда она завершает рассказ, еще секунд тридцать все сидят молча, переваривают услышанное. Наконец Реджи Блэк говорит, прочистив горло:
– Я хочу убедиться, что понял все правильно. Вы утверждаете, что несете ответственность за Джонстаун, где погибли девятьсот человек. Та женщина из Канады вызвала пандемию коронавируса, убившего более четырех миллионов человек…
– Ее звали Патриция Вашон, – говорит Гвенди. Сейчас у нее нет никаких проблем с памятью. – И это была не ее вина. В самом конце у нее уже не было сил сопротивляться давлению пульта. Вот поэтому он и опасен.
Реджи неопределенно машет рукой – то ли да, то ли нет.
– И еще вы уничтожили землетрясением пирамиду Хеопса, где погибли шестеро человек.
Впервые за весь сеанс связи в беседу вступает Шарлотта. Ее голос в динамике звучит так четко и ясно, словно она сидит за столом вместе со всеми.
– Землетрясения не было, сэр. Причина обрушения не установлена.
– Я не хотела, чтобы кто-то погиб, – говорит Гвенди. У нее дрожит голос, и тут ничего не поделаешь. Она думает о своей лучшей подруге детства, Оливии Кепнес, которая бросилась с Лестницы самоубийц в парке Касл-Вью в Касл-Роке. – Никогда не хотела. Я думала, что территория Гайаны, на которую я направила свои мысли, совершенно безлюдна. Пирамида была закрыта для посещений из-за новой вспышки коронавируса. – Наклонившись вперед, она обводит взглядом своих товарищей по экипажу. – Но те молодые ребята забрались в пирамиду забавы ради. Вот поэтому пульт управления так опасен. Даже красная кнопка опасна. Она исполняет любые желания… но всегда делает больше, чем ты попросишь, и я на собственном опыте убедилась, что это «больше» никогда не бывает хорошим. Мне кажется, пульт управления нельзя уничтожить даже ядерным взрывом и он воздействует на разум хранителя. Поэтому Фаррис и передавал его разным людям.