— Ну что вы такое говорите! — Тамковская пожимает худыми плечами. — Кто же займет его место?
Мы с Извековичем переглядываемся. И он, и я хотим ответить Тамковской — «Вы!».
— На такие посты сейчас назначаются новые кадры, — с видом знатока говорю я. — Скажем, из провинции взяли нового замминистра, у него жена работала директором детского садика, в педучилище факультативно изучала работы Бенджамина Спока, приобрела репутацию…
— Вам бы такой руководитель в самый раз, — кивает Тамковская.
Рабочие цепляют плиту к тросам и ждут команды губернатора. Тот смотрит на прокурора.
— Поднимай, — командует прокурор и машет рукой. Плита отрывается от земли, поднимается все выше и выше, застывает высоко-высоко, рабочие хватают лопаты и начинают разрывать могилу.
— Как вы думаете — что там? — спрашивает Извекович.
— Ну, пожалуйста — прекратите! — Тамковская вытягивает шею, стараясь заглянуть за спины рабочих. — Там в гробу лежит Лебеженинов.
— Как у вас все просто. — Извекович поворачивается ко мне. — Предлагаю пари. Ставлю тысячу, что его там нет.
— Согласен! — киваю я. — Тысяча на то, что он там.
— Если он там, ему вобьют в грудь осиновый кол. Вон, смотрите, вон, с краю.
Мы с Тамковской смотрим туда, куда указывает Извекович. Действительно, рядом с копающими рабочими стоит еще один, тоже в комбинезоне. И у него в руках здоровенный заточенный кол.
— Какой кошмар! — вскрикивает Тамковская. — Я не верю своим глазам! Сейчас двадцать первый век! Осиновый кол! Я… Я сейчас позвоню Алексей Алексеевичу! Попрошу связаться с аппаратом премьера! Это необходимо предотвратить!
— Прекратите, Ольга! — шипит Извекович. — Отнеситесь к этому как к эксперименту. У вас должна быть позиция исследователя. Вы не должны…
— Я сама знаю, что я должна, что — не должна, Роберт. Не указывайте мне!
Тамковская с Извековичем переходят на шепот. На шее Тамковской вздуваются жилы. Я оглядываюсь. В отдалении стоит священник. Он держится двумя руками за висящий на шее крест. Мне кажется, что он смотрит прямо на меня. Священник крестится и быстро уходит, приподняв полы рясы, по высокой траве доходит до аллеи, поворачивает в сторону церкви, теряется среди высоких стволов старых лип. Тут я замечаю опознававшую меня женщину, сестру убитого, жену находящегося в коме. На ней строгий деловой костюмчик, приталенный пиджачок, юбка чуть ниже колен, шелковая блузка, на сгибе руки — белая сумочка. Женщина смотрит на меня, криво улыбается.
— Простите, — говорю я Тамковской и Извековичу — им до меня все равно дела нет, они шепчутся-шипят друг на друга, — и подхожу к женщине.