Заитдан смотрел на нее с искренним сочувствием. Осознав, что слишком разоткровенничалась, Рун прикусила язык, но было уже поздно. Сказанного, как известно, никто возвратить не в силах.
– Продолжим? – спросил эймир. Девушка пожала плечами. Пожалуй, не стоило соглашаться. Слишком уж опасная это игра – открываться кому-то. Впрочем, мужчина принял ее неуверенный жест за согласие. – Долгое время ты скиталась по Оридежу, опасаясь покинуть родные края. Для девочки, чьим миром несколько лет являлся родительский дом и сад, все было в новинку. Ты искала работу и, наверное, находила ее, но брали тебя неохотно из-за необычной внешности и суеверий. Ни на одном месте ты не задерживалась надолго: дар твой так или иначе давал о себе знать, ты помогала кому-то излечить раны, запереть кровь, утишить боль – и это пугало людей. На тебя вновь начинали коситься, и ты вынуждена была бежать снова и снова.
Рун кивнула. Слезы катились у нее по щекам, но она не поднимала сложенных на коленях рук, чтобы их утереть.
– В конце концов стало ясно, что оставаться в Оридеже нельзя. Так началось твое путешествие по миру. Думаю, в других странах дела пошли лучше. Не везде суеверия столь сильны, что способны затмевать разум. В иных местах уважают и ценят людей с твоими способностями. Наученная горьким опытам, ты нигде не обустраивалась надолго, но уходила, ка правило, по собственной воле, не дожидаясь осуждения или косых взглядов.
– Так получалось не всегда. В Вестхайде, в крохотном городке под названием Хамстайн, меня обвинили в ведьмовстве и приговорили к сожжению.
Черные брови эймира стремительно сошлись на переносице, взгляд стал угрожающим. Рун успокаивающе вскинула руку:
– Это случилось давно. Да и Хамстайна больше не существует… Демон, что там безобразничал, разрушил его до основания.
– Как тебе удалось избежать костра?
– Чудом, – ответила Рун, и взгляд ее окончательно погрустнел.
Заитдан накрыл ее руки теплой большой ладонью:
– Было жестоко с моей стороны затевать все эти расспросы. Прости!
– Ничего – я ведь сама согласилась. Мне это было нужно. А теперь тебе пора отдыхать – прошлой ночью ты почти не спал.
Эймир послушно откинулся на подушки и закрыл глаза. Головная боль отступила, да и в целом он чувствовал себя гораздо лучше, однако Рун утверждала, что болезнь коварна и может вернуться вновь. Заитдан соглашался – пока, но его деятельная натура требовала возвращения к делам. Он вновь ощущал вкус к жизни – и никакие физические страдания более его не пугали. Он, конечно, был еще слишком слаб, чтобы ездить верхом, принимать просителей или посещать женскую половину дворца, но могучий организм уже включился в работу и, как только действие колдовского яда было нейтрализовано, началось быстрое восстановление. Была и еще одна причина, по которой эймир оставался в постели: ему не хотелось, чтобы Рун исчезла из его жизни – по крайней мере, до тех пор, пока он не разберется, что привело ее к нему во дворец, и какие цели она преследует.