Дважды потянув за висящий над головой шелковый шнурок, эймир вызвал начальника стражи и велел ему разыскать и привести во дворец мудрого старого отшельника по имени Хафис. Именно благодаря его советам отцу Заитдана удалось в свое время поработить могущественного ифринна. Если старик еще жив и согласится помочь – тогда все должно получиться. Если же нет – что ж, в этом случае эймир Сантаррема будет искать иные пути и не остановится, пока не отыщет их!
Отпустив начальника стражи, Заитдан ласково потрепал по щеке заплаканную притихшую Рун:
– Не вини себя – у тебя не было другого выхода. Ты слишком рано оказалось один на один с этим жестоким миром. Женщина не должна оставаться без защиты. Здесь, в Сантарреме, мужчины об этом помнят. Твой колдун не получит желаемого, а ты воссоединишься с дочерью – и более никто не причинит вам вреда, слово эймира. А пока приведи себя в порядок и приготовь одно из этих твоих чудесных снадобий, утишающих боль. Я чувствую приближение приступа, а мне нужна ясная голова. Ступай! – и девушка бросилась исполнять его просьбу со всей поспешностью, на которую только была способна. Странная надежда робко зрела в ее исстрадавшейся душе. Два бесконечно долгих и беспросветных года не ощущала она ничего подобного, но сегодня ей вновь захотелось поверить в лучшее – и эта вера стала первой крохотной трещинкой в непробиваемой жесткой броне, сковывающей ее некогда нежное сердце.
Заитдан посмотрел, как она скрылась в своих небольших покоях, и улыбнулся, несмотря на усиливающуюся боль. Эта девушка заставила его взглянуть по-другому на многие вещи, и это изменило эймира. Если бы кто-нибудь сказал Рун, что властитель Сантаррема бесконечно благодарен ей за все произошедшее, она бы ни за что не поверила, однако же это было именно так.
Пересекшиеся столь странным образом судьбы могущественного эймира и маленькой ведуньи сумели зажечь крохотный огонек надежды для всего остального находящегося в смертельной опасности мира, и это само по себе было уже немало, но ни занятая приготовлением снадобья Рун, ни страдающий от боли Заитдан не думали сейчас ни о чем подобном…
Услыхав топот маленьких ножек по каменному полу, Тур открыл глаза и огляделся. Он лежал на постели в крохотной комнатушке – и совершенно не мог сообразить, как он сюда попал. В памяти осталась боль, ощущение полного и беспросветного отчаяния и непонятные красные всполохи, от которых рябило в глазах, и тошнота подкатывала к горлу.
Осознав тщетность своих попыток хоть что-нибудь вспомнить, Тур шевельнулся и скосил глаза – поворачивать голову не было сил. Топот затих совсем рядом, и прямо над ним появилось сосредоточенное лицо ребенка – маленькой черноволосой девочки. Несколько мгновений она с уморительно серьезным видом разглядывала лежащего, затем кивнула самой себе и исчезла. Тур поморгал.