Ругя стыдливо опускает глаза. Поселиться незамужней женщине в квартире холостяка? Нет, она, Ругя, не из таких!
Баджи шепчет ей на ухо:
— Он хороший человек, не обидит тебя! А если что — мы с Юнусом тут под боком, вернешься к нам.
Ругя украдкой поглядывает на Газанфара… Какой он статный, сильный! Приятное, доброе, открытое лицо. Как правильно он говорил в женском клубе на собрании. В самом деле, похоже, что он хороший человек! Но все же он мужчина, холостяк, а с такими надо держать ухо востро.
Не желая, однако, обидеть Газанфара, Ругя уклончиво говорит:
— Подождем, что скажет суд…
Где любовь, которой пылал Шамси к младшей жене? И где уважение, которым она платила ему за эту любовь? Где нежные взгляды, какими смотрел он на ее пышные формы и круглое лицо? И где нежные краски, которые, как бы в ответ, вплетала она для него в ковровую ткань? Где подарки, которыми он ее одарял тайком от старшей жены? И где уступчивость, которой она его за эти подарки вознаграждала?
Всему конец! Все это сменилось взаимной злобой и отчуждением. Шамси и Ругя стоят друг против друга перед народным судом.
Судья обращается к Ругя:
— Что заставило вас разойтись с мужем?
Выступать в суде, как, впрочем, вообще в публичном месте, Ругя приходится впервые. Она теряется, отвечает сбивчиво, невразумительно. Она заявляет, что муж морил ее голодом, выгнал из дому и что если бы не добрые люди, приютившие ее в своей комнатке, не остаться бы ей, наверно, в живых.
— А к сыну вашему как муж относился? — спрашивает судья.
— Бил его… — неуверенно отвечает Ругя.
Судья переходит к допросу Шамси.
— Все она врет! — заявляет Шамси, пренебрежительно кивая в сторону Ругя.
— И насчет того, что отказывались жену кормить? — спрашивает судья, внимательно присматриваясь к Шамси.
— Врет! — уверенно настаивает Шамси. — Она сама отказывалась есть. А когда однажды я стал ее упрашивать, выбила у меня из рук тарелку с едой. — Шамси вспоминает разбитую тарелку и куски баранины, разлетевшиеся по ковру. Лицо его выражает обиду.
Судья поворачивается в сторону Ругя:
— Истица Шамсиева, было подобное?
— Было, — признает Ругя.
— И бить я ее никогда не бил, как бьют другие мужья, — добавляет Шамси, хотя Ругя и не заявляла суду, что ее били.
— Верно это? — обращается судья к Ругя.
— Верно… — признает Ругя, опуская глаза. Шамси ободряется.
— А мальчика, товарищ судья, правда, шлепнул разок-другой, — он делает мягкий жест рукой, — так на то я отец. Разве ты, товарищ судья, не шлепнешь своего сына, если он того заслужит? Что ж до того, чтоб бить, как бьют некоторые отцы, — аллах избави! Не такой у меня сын, чтобы он в этом нуждался.