Томительно медленно тянется время в разлуке с сыном, и быстро, как ветер, пролетает оно, когда сидишь с сыном рядом, разговариваешь с ним, гладишь по голове. Не успел Шамси наглядеться на сына, как вернулась с работы Ругя.
Она показалась ему изменившейся — быть может, из-за необычной для нее одежды. Но пышные формы, пленившие в свое время Шамси, сохранились, и прежний румянец играл на круглых щеках Ругя.
Шамси почувствовал нечто вроде обиды: обходится, видать, без него!
— Пришел проведать сына, — сказал он, не здороваясь и не вставая.
— Рада гостю! — непринужденно ответила Ругя и протянула Шамси руку. Она и впрямь не прочь была его повидать: он теперь хоть и не ее муж, но все же отец ее сына.
Шамси вяло протянул руку в ответ. Приятная теплота разлилась в его груди от прикосновения знакомой мягкой руки, но Шамси ожесточил свое сердце и грубо сказал:
— Давно ли я для тебя гость?
Ругя повернулась к Бале:
— Пойди, Бала, погуляй, — сказала она, — погода хорошая.
— Бала останется здесь! — гаркнул Шамси. — В кои-то веки пришел отец повидать сына, так и то не даете им наглядеться друг на друга!
Ругя пожала плечами. Бала остался.
— Не болеет? — спросил Шамси мягче, хотя уже знал от Балы, что тот здоров и не болел.
— Нет, ничего… Часто о тебе вспоминает… Любит тебя.
— А почему же ты его ко мне не посылаешь? Судебный исполнитель сказал, что сын обязан приходить к отцу.
— Думала, что ты отказываешься от сына, — ни разу не давал о себе знать.
— Отказываешься! А шайтановы алименты кто вам платит?
— Этого мало!
Ругя имела в виду отцовское внимание и ласку, но Шамси понял ее по-своему:
— Не люблю я хозяев на мой карман! — буркнул он. Подойдя к буфету, он открыл дверцу — на полке лежали хлеб и сыр. — Живете вы, я вижу, в самом деле, небогато, — молвил Шамси не то с жалостью, не то с пренебрежением.
Но Ругя, к его удивлению, бодро ответила:
— Хватает, не жалуемся!
— Это с твоих-то драных мешков — хватает?
— Мешки я давно забыла, сейчас работаю в ковровой артели.
— В артели!.. — поморщился Шамси. — Лучше, как говорится, иметь яйцо в собственность, чем курицу всем двором! Да и много ль у вас там, в этой артели, в ковровом деле понимают? Ковра от рогожки, верно, не отличают, не то чтобы отличить, скажем, кубинский ковер от казахского или ганджинский от карабахского.
— Напрасно так думаешь! Зайди к нам в артель, посмотри, какой мы недавно выткали ковер. Такого ты еще никогда не видел!
— Что еще за такой особенный ковер? — спросил Шамси, задетый за живое: нет таких ковров, каких бы он не видал.
— Жизнь теперь иная — и ковры иные!