— Нам так не хватало тебя сегодня утром, Амелия, — говорила мать. — Без тебя хор звучит совсем не так.
— Извини, Рут, — ответила миссис Клемент.
— Мы, конечно, справились. Но надеюсь, Амелия, к среде ты выздоровеешь и придешь на спевку.
— Да, разумеется.
— Ладно, мы тут кое-что привезли вам на ужин, чтобы тебе не пришлось возиться с готовкой и ты смогла отдохнуть и набраться сил. Натан?
Мой отец достал плошку с желейным салатом, а мать протянула форму с запеканкой. Миссис Клемент явно сомневалась, стоит ли их брать. Наконец она кликнула Питера, а когда он пришел, приподняла москитную сетку ровно настолько, чтобы просунуть еду. Потом быстро отошла, и сетка с хлопаньем опустилась.
— Я подумываю спеть дуэтом в следующее воскресенье, — сказала мать. — С тобой, Амелия. Думаю, выйдет прелестная вещица.
Предоставив взрослым продолжать разговор, я спустился по ступенькам и зашел за угол старого фермерского дома. Трава во дворе большей частью пожухла, и когда я направился к открытой двери сарая, она шуршала у меня под ногами. Джейк следовал за мной по пятам. Мы стояли в дверном проеме, глядя внутрь, на раскромсанные газонокосилки, холодильные конденсаторы и автомобильные запчасти — сарай напоминал гладиаторскую арену, усеянную изрубленными телами побежденных. Для мальчишки зрелище было захватывающее, однако этот разгром внушал мне какую-то смутную тревогу.
Услышав позади хруст гравия, я обернулся и увидел приближающегося Питера в низко надвинутой на глаза бейсболке.
— Лучше уходите отсюда, — сказал он. — Мой папа разозлится..
Я нагнулся и заглянул ему под козырек.
— Откуда у тебя этот синяк?
Он потрогал у себя под глазом и отвернулся.
— Мне надо идти, — пробормотал он. — И вам тоже.
Так оно и было. Я видел, как мои родители возвращаются к машине и машут нам. Питер направился к задней двери дома и вошел внутрь, молча и не оглядываясь.
Обратно мы ехали в полной тишине. Дома мать сказала:
— Идите поиграйте во дворе, ребята. Я приготовлю лимонад и сэндвичи.
Во дворе у нас были качели — шина, подвешенная на канате к ветви большого вяза. Туда мы и пошли. Джейк любил эти качели, целыми часами мог раскачиваться на них и разговаривать сам с собой. Забравшись в шину, он попросил:
— Раскачай меня.
Я взял его за плечи и повернул, и еще, и еще — покуда канат не скрутился в тугой жгут. Потом отпустил и отошел, а Джек завертелся, как волчок.
Сквозь открытое окно кухни за моей спиной доносились обрывки родительского разговора.
— Они лгали, Натан. Все женщины из хора сказали, что Амелия больна. Я должна была догадаться.