Утром в воскресенье Джейк пожаловался на неважное самочувствие и спросил, можно ли ему остаться дома. Прогулять церковь всегда было моей заветной мечтой. От одной мысли о том, что вместо трех богослужений можно слоняться по дому в пижаме, у меня текли слюнки. Если бы такая просьба исходила от меня, мать бы непременно что-нибудь заподозрила, но брат никогда не притворялся. Она потрогала лоб Джейка тыльной стороной ладони, потом поставила ему градусник. Температуры не было. Осторожно пощупала ему шею, но никакой припухлости не обнаружила. Когда она спросила, что именно с ним не так, он тоскливо взглянул на нее и ответил, что просто паршиво себя чувствует. Мать поговорила с отцом, и они решили, что ему лучше остаться в постели. После службы в Кэдбери мы должны были проведать Джейка, а потом пойти на богослужение в Нью-Бремене.
В церкви в Кэдбери я сидел рядом с Питером Клементом. Он пришел с матерью, которая пела в хоре. От синяка, которым он щеголял в тот день, когда мы побывали у него дома, осталось одно воспоминание, и никто из нас ни словом об этом не обмолвился. После службы, когда прихожане общались между собой, мы кидали камушки в телефонный столб, к которому кто-то прикрепил афишу цирка, гастролировавшего в Манкейто, и говорили о «Близнецах». Наконец Ариэль окликнула меня, и мы отправились обратно в Нью-Бремен.
Когда мы подъехали к дому, Джейк стоял на веранде, рядом с ним стоял Гас. Они сразу же бросились нам навстречу, и было ясно — что-то случилось.
— Тебе лучше поехать в больницу, Капитан, — сказал Гас. — Сегодня утром Эмиль Брандт пытался покончить с собой.
Подробности я узнал от Джейка. Мы с ним остались дома, а отец, мать и Ариэль уехали в больницу.
Дело было так. Джейк лежал в постели и пытался заснуть. Не прошло и пятнадцати минут после нашего отъезда, как раздался яростный стук в переднюю дверь. Он встал, спустился вниз и увидел Лизу Брандт. Джейк сказал, что лицо у нее было словно из фильма ужасов — перекошенное и жуткое. Она что-то бормотала и размахивала руками. Он вышел на улицу и попытался ее успокоить, хотя у него самого сердце выскакивало из груди, поскольку он понимал — о чем бы она ни пыталась ему сообщить, это будет нечто ужасное. Лиза положила ладони ему на голову и сжала так сильно, что он испугался, как бы у него глаза не вылезли из орбит. Наконец, спустя несколько минут, он понял: Эмиль в беде. Эмиль умирает.
Он кинулся прямиком в церковь, Лиза следом за ним. Когда они спустились в подвал, Гас сидел в туалете. Он выругался на них и захлопнул дверь, а Джейк заколотил в нее и стал кричать, что Эмиль Брандт умирает и им нужна помощь Гаса. Гас тут же выскочил, бросился вместе с ними в дом, к телефону, позвонил в скорую и велел им тащить задницы к Эмилю Брандту. Потом все трое сели на мотоцикл — Джейк позади Гаса, Лиза в коляску — и помчались на ферму. Когда они подъехали, скорая уже стояла у калитки.