. «Кровь Манчини», – сказала Флора Джулиану, когда они смотрели на Руби, голосившую свой собственный текст: «Я был игрушкой, попугаем, стихом, попкорном, чмо, королеееееем»
[7].
Флора помнила, что тем летом «семнадцатилетняя саранча» сидела на стволах со своими пошлыми прозрачными крыльями и жуткими красными глазами – они приводили Руби в ужас. Еще в тот год вокруг пруда поселился миллион древесных лягушек («Что дальше? Язвы?» – спросила Марго), и все, кто мог, ловили их и приносили в горсти Руби, которая держала лягушек – безуспешно – в большом красном ведре. Флора помнила, как Руби в то лето перестала бояться плавать, и когда Флора по вечерам ее укладывала и утыкалась носом в толстенькие складки на ее шее, от нее пахло прудом, чисто и травянисто, с легким подтоном гнили.
Еще то лето было летом Марго и Руби. Как-то днем, когда Флора и Марго смотрели, как Руби играет на веранде с двумя куклами, Марго вскинулась и шикнула на Флору, спросив: «Что она говорит?» Они подобрались поближе, прислушались и посмотрели друг на друга, не веря своим ушам, поскольку звучало то, чему предстояло в то лето стать лучшей историей на вечеринках: пятилетняя Руби произносила текст Марго из «Сурового испытания»: «Джон, я считала себя такой дурнушкой, – говорила одна ее Барби другой. – Мой дом был холоден».
Но пропавшее кольцо Джулиана? Оно не выглядело частью истории, на которую нужно было обратить внимание.
Флора не могла выяснить, с чем именно имела дело, по крайней мере до позднего вечера, потому что Джулиан собирался на вечеринку прямо с работы, и все они ехали к Марго. Она не станет звонить ему на площадку; даже если он сможет взять трубку, будет один и ему удобно будет говорить, это не тот разговор, который надо затевать во время перерыва.
Флора вышла во двор, потому что стены кухни, казалось, ходят ходуном, оскверненные одним присутствием кольца. В кухне ей всегда было так хорошо, с этими распашными окнами и крошечным уголком для завтраков. Флора сидела там по утрам, читая новости, и, когда требовалось, распевалась и делала упражнения для связок. Пила кипяток с медом. Смотрела нелепый спектакль природы прямо за стеклом. Нежные желтые бабочки, всегда летавшие парами, метались друг у друга на пути. Плавные пчелы зависали над лавандой, росшей вдоль дома. Ящерицы показушно отжимались на подпорной бетонной стенке. Яркая розово-оранжевая бугенвиллея, местная распутница, вторгалась везде, где могла. Флора словно жила на задворках киностудии, только все это было настоящее – и ее.
Ее телефон зажужжал, и она бросилась обратно в кухню. Она не собиралась нарочно беспокоить Джулиана, но если он сам позвонит…