Мик снял трубку и резко произнес:
– Да? Сержант Гудноу, слушаю.
– Папа! – Девчачий голос окончательно разбудил Мика. – Ты вообще где?
– Что? Шерил? Что ты имеешь в виду?
– Я на железнодорожной станции!
– В Мурабуле?
Она иронически усмехнулась:
– Мама же тебе говорила! Я приехала на выходные.
Господи боже мой, Керри… Ни звонка, ни письма. Что это, черт побери, – какое-то новое адское испытание?
– Папа! Она ведь должна была тебе сказать!
Ладно. А что ему, собственно, нужно? Его маленькая – хотя уже совсем не маленькая – дочь здесь.
– Да-да, говорила, конечно. Жди, я уже в пути.
Мик разгладил покрывало на кровати в гостевой комнате, схватил ключи с каминной полки и выскочил за дверь. Всю дорогу до вокзала он насвистывал.
Хэл поставил банку с керосином на песок и ступил в засыхающую коричневую лужу, которая совсем недавно казалась Разломом мира. Недавно – когда Хэл был ребенком, с месяц назад.
Утром мама повезла их с Эваном по магазинам. Поехали на «студебекере». Ни восклицательного знака на ветровом стекле, ни прав у мамы не было; она словно напрашивалась, чтобы ее остановил первый же коп. Отец должен был выйти из тюрьмы через пару месяцев. Мама сказала, что папа уедет на своей машине, но до тех пор она заслужила право пользоваться автомобилем, и плевать на риск. Вела она тем не менее аккуратно, и никто их не заметил. А если и заметили – останавливать не стали.
Несколько часов смертельной скуки, как Хэл называл поход за школьной формой, и они направились в больницу – проведать Дуга. Тот поправлялся довольно медленно и тоже ужасно скучал. «Просто умираю, как домой хочу», – говорил он. Домой – это значило к ним, к Корри и мальчикам.
Кев Риксон уже вернулся из «Графтона» – правда, только для того, чтобы упаковать сумку, сесть в машину и умчаться. Дверь его дома так и осталась открытой. Порой так бывает, что возвращаться домой просто ни к чему, объяснял Хэлу мистер Габор. Наверняка жизнь в Мурабуле уже не будет прежней…
А пока был День Австралии, и Хэл протащил через пустоши полную банку керосина. Чистое сумасшествие.
Вода заплескалась вокруг грязных ступней, и Хэл мимоходом подумал, что рак может схватить его за ногу. Если, конечно, здесь еще остались раки. В любом случае они зарылись глубоко в ил, спасаясь от жаркого солнца.
Хэл вновь надел сланцы, поднял банку и бегом припустил вверх по склону. На полпути к вершине он выдохся. Остановился, перехватил банку и продолжил подъем, прижимая ее к груди.
У обшарпанной желтой двери «Придорожного дворца» он опустил емкость на землю. Пот заливал глаза, футболка была – хоть выжимай. К ступенькам, словно паутина, приклеились обрывки желтой полицейской ленты – последнее напоминание о происшествии, если не считать рекламный щит «Курио девелопментс», гниющий на заборе. Какой-то остряк стер несколько букв, и получилось «Кури ментс». А ниже ярко-красным фломастером приписали одно слово: «УБИЙЦЫ».