Когда первые обсосанные косточки заполнили первую мисочку, на стоянку вырулили машины и жизнерадостно загудели. Из них вывалились мужья Ирки и Анжелы, сопровождаемые австралийскими родственниками и друзьями, причем каждый тащил свою коробку и пиво. Многие родственники были одеты в тяжеленные кожаные ботинки, шорты и толстые кожаные шляпы. Показалось, что на лужайке началось собрание фермеров.
Все зашумели, посыпались приветствия, шутки, новые — знакомились и тут же забывали имена, предлагали горячее и холодное, и удобные места. Столик оказался мал, часть гостей перешла под соседние деревья. Открыли "каск" или попросту "каску" — замечательную картонную коробку вместимостью в несколько литров пахучего вина с симпатичным пластмассовым краником на боку, и пир разгорелся, умноженный вливанием свежих, неистраченных еще сил.
В просторной тени платана Анжела делилась своими европейскими впечатлениями. Ближе к осени в Париже должна была открыться ее персональная выставка. Она рассуждала о живописных школах северной Европы, Франции, Германии, и становилось понятно, что начинать блестящий путь к славе возможно только в столице мира. Женщины заводили глаза, мужчины тоже улыбались не без благосклонности, так что вскоре все объединились в приятном взаимопонимании. Удовольствие разрушила Ирка, как обычно внося прозаическую ноту в неординарную тему.
— Я тоже в Германии была, — начала она ни к селу, ни к городу да еще тыча сосиской в печку. — Нас там на пикник пригласили. Ну, мы, понятно, поехали без ничего — в гости все-таки… Народ собрался и давай готовить. Нам тоже винца налили. А потом все с тарелками подошли и каждый себе забрал, кто что привез. И лопают! А мы стоим и смотрим. Нас-то никто не угостил!
Вокруг разинули рты. Кто-то хмыкнул и засмеялся:
— Гостеприимство!
Николай Николаевич, немного волнуясь от общего внимания как всегда, когда он собирался выступить с речью, заговорил:
— Это можно наблюдать и не в одной Германии. А в России, если кавалер даму приглашает, то цветы, шампанское или в ресторане угощает. Это старинный обычай, и нам его надо пользовать с уважением.
— Вы, Николай Николаевич, рыцарь! — воскликнула Лена, а он вспыхнул, зарделся и даже похорошел, весело продолжая:
— А здесь что? Ладно, что дамы уже не совсем дамы, их никто угощать не хочет. На свои деньги жуют! А когда в ресторан муж с женой идут… — он покачал головой и смешливо затрясся, — …каждый сам за себя платит, со своего отдельного банковского счета, вот что!
Со всех сторон раздался смех. Слушатели кивали головами, что знают и уже повидали.