Ответил Рыжаку резко:
— Это что, допрос? Отец у меня человек достойный, и об этом хватит.
Судя по взлетевшим ко лбу бровям, Рыжаку твердость новичка понравилась. И когда в другой раз они случайно сошлись в курилке вдвоем, он поучающе сказал:
— Давай, парень, врастай в нашу почву. Но имей в виду: сорняков здесь много, старперы молодым ходу не дают. Будешь диссертацию готовить, — я же вижу, ты из карьерных, — вспомнишь меня. Червонец они тебе точно закатают, и не парься.
Вальдемару уже разъяснили, что институтские балагуры диссертационные годы называют сроками, которые тайно и, конечно, по сговору назначает эмэнэсам научное руководство. Опытный Рыжак знал, что говорил.
Значит, ему светит червонец? Такая перспектива, даже с «досрочкой», заставила Вальдемара обсудить проблему в собеседовании за кружкой пивка с новым приятелем — Костей Орловым. Одногодки, они свели дружбу легко. Вместе перекусывали в столовой — щи да каша, а если с россыпью жирного мясца, то ее называли гуляшом, — садились рядом на симпозиумах, коллоквиумах. Вдобавок они были примерно одного роста — Костя повыше, — оба крепыши и внешне походили друг на друга. Местные острословы мигом сочинили Петрову и Орлову прозвища: Петр Орлович и Орел Петрович. Однако при общем внешнем сходстве характерами они не совпадали. Неторопливостью движений и суждений Костя был противоположностью Вальдемара; наверное, это их и сдружило — по принципу взаимодополняемости Нильса Бора.
Костя не очень доверял прогнозам Рыжака, в своей самодумной, рассудительной манере говорил, что тот выдает «личное за общее» — шел бы он на... Ибицу. Орлов не торопился и с поисками диссертационной темы, предпочитая сперва хорошенько осмотреться. Не в институтских коридорах — в науке. Надо понять, что будет востребовано завтрашним днем. Нет, не завтрашним — послезавтрашним.
Как ни странно, тот вечер в пивнушке у Павелецкого вокзала запомнился Вальдемару навсегда. Не особой плотностью первого разговора о выборе научного пути, не лукаво мудрыми доводами-выводами. Совсем-совсем другим.
На следующий день новый молодой генсек Горбачев объявил о начале перестройки.
В ту пору Вальдемар интересовался политикой не более, чем жизнью на Марсе. Об чем речь? Что за перестройка? Кого, зачем, почему? Но позднее, когда бурный водоворот новшеств затянул, а вернее, швырнул его в самую воронку событий, он и вспомнил о той пивной посиделке с Орловым.
Памятно, однако.
Осмотреться ни Петрову, ни Орлову не удалось.
Впрочем, на первых порах в институте не придавали особого значения провозглашенным новшествам. Многие хорошо помнили хрущевские заклинания о коммунизме к 1980 году и полагали, что очередные верховные камлания — всего лишь пропагандистская переупаковка заезженной пластинки обещаний светлого будущего. Но через пару месяцев начальство зашевелилось, партком обсудил новые директивы и постановил срочно составить план перестройки. Задание исполнили с казенным рвением, и вскоре в красном углу институтской доски объявлений вывесили несколько листков с изложением намеченных мероприятий и ответственных за них.