— Ничего себе весь! — комментировал Александр Сергеевич. — Скажи уж, кем подрядился.
— А-а... — негромко рассмеялся Никанорыч. — Я, конечно, мог подыскать приличное место, с моим-то опытом. Но чего менять шило на мыло? Было ясно: пора отползать, Бог с ней, с карьерой, надо исчезнуть, за печкой спрятаться, залечь на дно, перебедовать транзитные годы. Как раньше говорили, наш удел — быть не у дел, а в посылках. Вот и переквалифицировался в натурального завхоза в Союзе художников. Потому меня судьба по-крупному и не трепала. Вовремя голову включил.
Александр Сергеевич внес ясность:
— В партии отец не состоял, его разыскивать не стали. У них других изысканий было невпроворот.
— Умно! — похвально покачав головой, воскликнул Николай.
— Между прочим, я не один был такой умный. После смерти Сталина меня позвали назад, в контроль, на отдел, опытные люди понадобились. И был у меня сотрудник, в прошлом лейтенант НКВД, помощник первого секретаря ЦК партии Украины Постышева. Когда Постышева из Киева взяли в Москву, он смекнул, что к чему, пользуясь служебным положением, выправил себе новые документы и исчез. Переквалифицировался в управдомы — буквально! Ну и потерялся. Постышева расстреляли, а он уцелел.
— Да, страшное было время, — подхватив ругательный смысл, сочувственно и задумчиво произнес Вальдемар.
— Я бы сказал иначе: великое и страшное, — откликнулся Никанорыч. — Время с большой буквы.
— Вы хотите сказать, что наше время — с маленькой?
— Дорогой мой друг, это не наше, а ваше время. Молодежь сейчас во хмелю. Через десятилетия вы сами же и дадите вашим дням историческую оценку. А я человек старого покроя, мои скорби и радости только в памяти сохранились, сейчас-то одна забота — как бы не схватить сквозняку. Ваше время не понимаю, застрял в прошлом, а у каждой эпохи свои правила, своя мораль. — На секунду запнулся. — Свои душевные нездоровья... Но пока топчу землю, безучастно глядеть в будущее не могу, за вас сердцем болею. У меня, по былой службе поседелого и въедливого контролера жизни — прежде всего хозяйственной, — явились опасения, как бы в нынешних боях за светлое завтра первой не полегла экономика. Нынче-то она не опекаема, не оберегаема. Реляции слышим, о реалиях ничего знать не знаем. Наличие отсутствия... Вот и не сообразишь, что кричать: «ура» или «караул»?
— Наоборот, Сергей Никанорович! Знающие люди говорят, что вот-вот разрешат производственные кооперативы. С дефицитом товаров будет покончено раз и навсегда!
Тут вступил Николай, сказал неопределенно:
— У нас в Свердловске мнение, что власть в растерянности, яичницу из крутых яиц жарит. А еще слух, будто скоро на заводах директоров будут не назначать, а выбирать.