Книгой предмет не был совершенно точно. Каллен удивленно вертел в руках вытянутый цилиндр, под слоем пыли обтянутой жесткой старой и кое-где заметно потертой черной кожей, и никак не мог взять в толк, как эта штука могла здесь очутиться, пока пальцы не наткнулись на металлический выступ. Он кое-как обтер с него пыль, перепачкав перчатки еще и ржавчиной, и присвистнул. Застежка.
На то, чтобы справиться с проржавевшим, но все еще прочным креплением и, вместе с тем, ничего не повредить, ушло не меньше получаса, на исходе которого взволнованный до дрожи в коленях Каллен с трепетом стянул крышку с, насколько он понял, тубуса и осторожно наклонил его над столом. С шорохом пожелтевшее, но все еще неплохо сохранившееся содержимое оказалось на столешнице. Чернила, аккуратным убористым почерком лежащие на страницах, почти не выцвели без воздействия света, что нисколько не помогло ему понять хоть слово. Языка, которым пользовался писавший, он совершенно точно не знал.
Однако Каллен потерял бы всякое уважение к самому себе, если бы позволил языковому барьеру встать на своем пути. Да и странные записи, запрятанные в самом дальнем углу библиотеки, определенно были необычными.
Со всей возможной осторожностью он вернул бумагу в футляр, запрыгнул, не долго думая, с ним в машину и рванул прямиком в крупнейший музей столицы, имевший среди своих экспонатов такие раритеты как полный скелет взрослого дракона и высохший кусок кожи нимфы, покрытый магическими когда-то татуировками.
Для того, чтобы передать находку директору и получить его личную аудиенцию, понадобилось пятнадцать минут и небольшое денежное вознаграждение для его ассистента. Еще примерно через час Каллена, наконец, проводили в небольшое помещение без окон, меблировку которого составляли стол с множеством всяческих ламп и регуляторов, пожалуй, всех существующих природных явлений, и сам господин директор, склонившийся над этим самым столом с до крайности взволнованным выражением на усатом лице.
— Это поразительно! — вынес он свой вердикт вместо приветствия. — Этим бумагам никак не меньше пяти столетий, но они в идеальном состоянии! Для своего возраста, конечно же…
— Вы уже сделали анализы на возраст? — Каллен удивленно приподнял бровь.
— Для верности сделаем, разумеется, но взгляните-ка сюда! — он поманил его пальцем. — Язык этих документов — совершенно точно, хоть я в нем и не силен, теллонский. Мертвый язык, как вы сами, должно быть, знаете. И хоть, повторюсь, я не специалист в этой области, моих познаний достаточно, чтобы понять — автор текста взял на себя обязанность описать для потомков времена третьего Бунта, непосредственным очевидцем которого он и являлся! Вы представляете, насколько, в случае подлинности, ценны эти документы?! Им просто не будет цены! Хотя, конечно, — мужчина прочистил горло и поправил галстук, — их владельцами являетесь вы и ваша семья, но, раз вы привезли их сюда, я предположу, что вы намерены позволить нам изучить их. Вы должны понимать, в пожаре шестьсот сорок первого года была полностью уничтожена Императорская библиотека, хранившая почти все подлинники исторических трудов прежних времен, а во времена третьего Бунта и после него большинству людей было не до сохранения истории, да и полностью достоверных сведений они не имели…