Глава 19, или И до последнего моего вздоха (часть первая)
625 год от Прибытия на Материк
Позабывший обо всем прикрытии, рванувшийся было следом за кассаторами Ричард и вцепившийся в него Блез становятся последним, что Коннор видит на разом опустевшей площадке перед воротами. Он не знает, замечает ли наемник его благодарный кивок, но подозревает, что тот все понимает и без этого. Никому не нужно увязать в этом же болоте следом, а особенно его брату.
Пока чужие руки тащат его по мощеным улицам Эрда, Коннор радуется тому, что все случится здесь, а не в Венерсборге, где это могла бы увидеть мать. Спускаясь по неровным каменным ступеням в темноту, он надеется, что и остальные не придут посмотреть на то, как все закончится для него. Ему не страшно в свои последние минуты остаться одиноким перед толпой незнакомцев, ему страшно умирать, глядя в знакомые глаза, в которых он увидит вину и бессилие — за решения, которые принимал только сам Коннор, и виноват в которых был только он, он один.
Его вталкивают в темноту камеры молча и грубо, ему едва удается устоять на ногах, пока позади решетка чудовищно лязгает ржавыми петлями, гремят ключи и защелкивается замок. Вот к чему в конце концов привела его жалость к заключенным, что были вверены ему, — он сам стал заключенным для других, но уже не на долгие годы.
Коннор стоит неподвижно, вперив взгляд в глухую стену перед собой, и ждет, пока глаза привыкнут к темноте, оставленной забравшими единственный факел кассаторами. Некстати вспоминается, что, еще проходя поверху, он видел движущиеся над городом тучи, а сейчас, должно быть, пропускает последний в своей жизни дождь. Впрочем, что-то подсказывает ему, что едва ли сырая темница, расположенная ниже уровня земли, не даст ему ощутить все прелести сырой и чуть подтопленной каменной клетки.
— Ты как, красавчик, так и собрался там торчать?
От неожиданности Коннор вздрагивает, словно его окатили ледяной водой, и на голос оборачивается к черноте дальней части камеры. Там кто-то коротко шевелится, и вдруг снова становится хоть и тускло, но светло — из темноты, разгоняя ее в стороны, появляется один единственный штолцервальдский светляк. Еще ни разу прежде этот неестественный, мертвый и холодный свет гномьего камня не приносил Коннору столько радости.