Когда он садится обратно к Варии и Отмару, те на удивление тактично и словом не поминают ничего из услышанного. Только позже, когда чуть в сторону отставляется светляк, а на расчищенное под кости место Коннор выбрасывает две единицы, столько же двоек и едва не укатившуюся прочь в темноту тройку, Отмар собирает кости в стакан и тяжко вздыхает:
— Ну и дурак же ты, парень…
***
— Ты права не имел мне мешать! Я мог бы вмешаться, за каким Лодуром ты ко мне полез?! Если сам ничего не мог, хоть бы мне не мешал!
— В чем я тебе помешал, идиот? Угодить в соседнюю с ним камеру? Ну ты уж прости, раз так, со всем рыцарским великодушием, твою мать!
Блез зло сплевывает себе под ноги и приглаживает волосы, пока раскрасневшийся Ричард открывает и вновь закрывает рот, от одолевшего его возмущения не находя слов. В глухой проулок, где оказываются они, не выходят окна домов, а ворота и собравшаяся у них кассаторская братия оказываются достаточно далеко, чтобы для обоих отпала нужда скрывать чувства. Ада боязливо держится чуть поодаль от них, сжимая в руках сиротливо висящий на ее плече лук, у ворот так и оставленный притороченным к седлу ее коня. Слишком длинный и неудобный из-за большой разницы в росте между ней и тем, по чьим меркам он был сделан, он путается в ее ногах при ходьбе, но Ада и словом не думает пожаловаться на это. В голове у нее никак не может уложиться, что все случилось на самом деле, а не было всего навсего глупой шуткой, которая вот-вот прекратится и вернет все как было. Стискивая лук в пальцах, она слышит голос вновь отмершего Ричарда:
— Я мог бы все им объяснить.
— Что объяснить? Что он хороший парень, потому что друг твой? Разуй ты глаза, на него не чужое преступление повесили, он сам дезертировал и сам стрелу у кассаторов спер. За такое в империи казнят.
Ричард отворачивается в сторону, больше не способный держаться перед ними, трет лицо дрожащими руками, выдыхает — громко и судорожно. Аде хочется сделать для него хоть что-то, хотя бы глупо пообещать, что все образумится, но горло вдруг спирает, а ноги отказываются слушаться и подходить хоть на шаг ближе. Где-то вдалеке небо глухо громыхает, будто сам Тар изо всех сил бьет мечом по своему щиту, и лишь тогда она замечает, что мир вокруг и правда помрачнел от собирающихся над ними туч, и то было вовсе не причудой ее воображения.
— Я не знаю, что делать... — признается Ричард. С откровенным отчаянием, которое больше не пытается таить за злостью. — Но не может быть так, чтобы мы ничего не могли. Так не должно быть…
— Именно так оно и случается, сир. В реальном мире.