— Идем отсюда, — Коннор спешно подталкивает ее в сторону, откуда они и пришли.
Уже оказавшись в переулке Ада полной грудью вдыхает пахнущий тухлятиной воздух и выдыхает обратно, чувствуя, как отступает тошнота. Следом за ними, не проронив ни слова, в переулок сворачивает и Ричард.
— Зачем им казнить всех этих людей? — Ада поднимает глаза от земли.
— И откуда ты только прикатила? — Коннор смотрит на нее с удивлением.
— Мой господин был достаточно богат, чтобы нанимать людей на работу, а не покупать их.
— Какое благородство, — он морщится, словно вспомнив что-то. — Тогда знай, что по всей империи убийство господина рабом приговаривает к смерти всех рабов его дома.
— Но это же дикость...
— Но действенный способ защитить задницы рабовладельцев... В большинстве случаев. Во благо убийство хозяина может случиться разве что в Триаде...
— Если совершит его не больной ублюдок навроде Мавра.
Наемник оказывается возле них уже привычно бесшумно, словно вынырнув из отбрасываемой покосившимся домом тени.
— А ты часом не собирался осмотреться в городе? — Коннор скрещивает руки на груди.
— По вам страшно соскучился, — с удивительной даже для себя язвительностью в голосе отбривает Блез.
— Что вы имеете в виду? — Ада переводит взгляд с одного на другого. — Насчет убийств в Триаде и...
— В Триаде есть один свободный человек — Вершина, — Блез приглаживает назад выбившиеся из-под шнурка на затылке волосы. — Но им может стать любой из нас. Если вызовет старого на бой и победит, само собой.
— Разве это не вызывает хаоса внутри?
— Триада — лучшее братство наемных убийц в империи. Мавр возглавляет его уже пять лет, прежний Вершина пробыл у власти четырнадцать. Срок рекордный, но все же. Нам нет нужды в свободе и власти, чтобы иметь все, — он обводит их взглядом и ухмыляется: — Редко тут кто решается пришить хозяина, на казнь поглазеть едва ли не половина города стянулась. Те, кого я искал, тоже там ошиваются. Со мной на площадь вернетесь или, может, хватило впечатлений от имперского правосудия, а, сир?
Так и не проронивший ни слова Ричард вздрагивает и прочищает горло.
— Может тебя обнять, а? — с деланным сочувствием продолжает Адан. — Больно ты грустный, как щенок побитый. Хотя я погляжу и до меня уже так крепко обняли, что от кошеля и завязок не осталось.
Монд машинально хлопает себя по бедру, где прежде висел кошель, и растерянно опускает глаза на ничего не нащупавшую руку:
— Какого...