Любимов был единственным из коллег по КГБ, к которому Гордиевский питал определенные дружеские чувства. Любимов однажды предложил своему заместителю перейти на «ты», но тот думал о сохранении дистанции и отказался. Двойной агент не хотел быть близким с кем-то. Тем не менее, Любимов и дальше обращался к нему на «ты», но Гордиевский к нему — на «Вы».
— Михаил Петрович, я в Москве. Меня отозвали. — Что это значит?
— Я расскажу Вам позднее.
Произошло что-то неприятное. Любимов, который вышел на пенсию еще пять лет назад, призвал его соблюдать спокойствие.
— Не вешай голову, старина. Неприятности бывают в жизни.
— Могу я к Вам подъехать?
— Да, приезжай.
Это произошло вечером 29 мая, в среду. Любимов так сейчас вспоминает вид Гордиевского: «Вошел человек, бледный, как смерть. Он был совсем белым. Он боялся, это чувствовалось. Таким я его никогда не видел. Он принес с собой бутылку виски, согласно старой традиции — хороший подарок человека, только что вернувшегося из заграницы». Они уселись. Руки Гордиевского дрожали, когда он поднимал бокал.
— Что случилось, — спросил Любимов.
Гордиевский ответил:
— У меня нашли запрещенную литературу — Солженицына, Сахарова и других писателей. Они запротоколировали это по всем правилам. Вы знаете, что это значит? Начинается новый 1937 год!
«Эта история ранила меня прямо в сердце», — вспоминает сегодня Любимов. «Ведь я тоже привез из Копенгагена три чемодана с книгами Солженицына и других классиков. Я действительно подумал: «Боже мой, неужели это начинается снова. «Как я мог его утешить?»
Любимов сказал:
— Послушай, Олег, это все дело, может быть, вовсе не так плохо. В конце концов, они пошлют тебя в Институт Андропова.
Так называлось учебное заведение КГБ, куда посылались руководящие кадры, имевшие неприятности.
— Ты же всегда любил интеллектуальную работу. Там ты сможешь преподавать…
«Так я пытался его утешить», — вспоминает сегодня Любимов. «Но он все сидел, качая головой и приговаривая: «Нет, нет, это не получится. «Сегодня я знаю, что это все была умная игра. Он хотел услышать, выведать у меня, что я знаю. А я этого совсем не заметил. Уже после его первых слов я сказал: «Постой, Олег, пойдем в маленькую комнату». Ведь в моей большой комнате стоял телефон. А я исходил из того, что телефон служит также подслушивающим устройством. И, знаете, что я сделал, когда он ушел. Я собрал все мои запрещенные книги и закопал их…»
В тот же день Лейла Гордиевская в Лондоне безрезультатно ожидала звонка своего мужа из Москвы. До сего дня он ничего не сообщал о себе. Неужели что-то случилось? Она позвонила в посольство и спросила, не получали ли они известия от Олега. Секретарша сказала, что нет.