— А ну все назад! — вдруг закричал врач, появляясь откуда-то из-под столпившихся в тесном рукаве коридора людей. — На-зад! На-зад!..
Уперевшись в кого-то руками, Блудов начал теснить людей прочь от медсанчасти. Повинуясь его порыву, и Туровский надавил со своей стороны, и даже тот неизвестный, что выскочил из дверей, словно чертик из табакерки, стал им помогать…
Через несколько томительных секунд перед дверями санчасти остались лишь Туровский и Лапшин с Ольгой на руках. Блудов, юркнувший в двери, что-то быстро разбросал, видимо, наведя порядок, и громко крикнул из глубины помещения:
— Да войдите же вы!
Лапшин со своей ношей протиснулся первым, за ним последовал Туровский. Войдя вовнутрь, он сразу почувствовал кислый винный запах и хотел было наброситься на врача с обычными упреками, но Блудов его опередил:
— А теперь все выйдите отсюда. Все! Все!..
Глазки у врача бегали, и было видно, что здесь, в медсанчасти, всю ночь шло обильное возлияние, а судя по расписанному губной помадой зеркалу, то, возможно, и оргия… Туровский снова открыл рот, чтобы отчитать Блудова, несмотря на то, что врач был одним из самых блатных протеже в обсуживающем персонале, но тут Лапшин неожиданно взял распорядительного директора под руки и вывел, плотно захлопнув за собой дверь.
Лапшин прикурил сразу же две сигареты и, несмотря на то, что кругом висели предупреждающие плакатики на трех языках, молча передал сигарету Туровскому. Тот машинально сделал затяжку.
Вдруг в коридоре раздались шаги, кто-то бежал, и не просто бежал, а несся, сломя голову. Изумленный Туровский инстинктивно отступил в сторону, а вот Лапшин сплоховал, среагировал поздно, и девушка, вылетевшая из-за угла коридора, врезалась головой прямо ему в живот.
Известный журналист ойкнул, едва не подавившись сигаретой. Но нашелся довольно быстро:
— А если бы здесь был глаз? — с улыбкой спросил Лапшин, потирая ушибленный живот.
— Извините! — испуганно пискнула девушка и почти тотчас исчезла за дверями медсанчасти.
— Это вы меня извините… — начал Лапшин, но быстро поняв, что объект, к которому он обращался, испарился, сокрушенно добавил: — Первый раз в жизни воспользовался чужой шуткой и надо же… увы, увы!..
Он с поклоном развел руками, словно ожидая аплодисментов, и медленно, но величаво развернувшись, удалился. Туровский, ошеломленный всем случившимся, неожиданно для себя подошел на цыпочках к дверям медсанчасти и прислушался…
— Да будь я проклят! — почти тотчас прошептал он, явственно слыша, как за дверями громко и смачно целуются.
— Кого это ты ругаешь? — вдруг раздался за спиной голос Ирины.