Какой-то бред. Мы с Рябининой в одной каюте на борту подводной лодки, которая держит курс на Северный полюс. Я не выдержал и расхохотался.
Рябинина приподнялась на локте и спросила:
— Что смешного сказали по радио? Пригласили на завтрак. Или ты так голоден, что хохочешь от радости по этому поводу?
— Я хохочу по другому поводу, — ответил я. — А вдруг сейчас раскроется дверь, и к нам войдет дед Мороз?
— Ничего смешного.
— Это смотря какой дед Мороз, — заметил я. — Ну ладно. Ты хоть приблизительно представляешь, что это будет за круиз?
— Представь себе, представляю.
— Неплохой каламбур, и все-таки: просвети меня, пожалуйста. Я как-то не разобрался, понимаешь, не вникал в подробности.
— Вообще-то это на тебя не похоже, — усмехнулась она.
— Ты думаешь?
— Уверена.
— Надо полагать, ты знаешь, о чем говоришь, — пробормотал я. — Мне почему-то это было неинтересно.
Откровенно говоря, у меня и желания не было вникать в подробности. Я просто ухватился за возможность улизнуть из Москвы, хоть и страшно не люблю из нее уезжать. Но в том-то и штука, что рвать когти я хотел, чтобы не пребывать в одном городе с монстром по имени Юлия Рябинина, который в эту минуту лежал на кровати в двух метрах от меня.
— Только не думай, что я погналась за тобой, — сказал мне этот монстр.
Я вздрогнул. Она будто подслушивала мои мысли. Я только что подумал было о том, что она каким-то образом узнала, что я уезжаю, пардон, уплываю на подводной лодке и — действительно! — погналась за мной. Я не привык, чтобы за мной гонялись. Я, знаете ли, не люблю этого.
— Я и не думаю.
А что мне ей было сказать? Что она читает мои мысли?
— Не ври, Лапшин.
Вот привязалась.
— Послушай, — сказал я ей. — Я, кажется, задал тебе вопрос. Не хочешь — не отвечай, но зачем же нервы трепать?
— Вопрос? — удивилась она. — Какой вопрос?
Я вдруг повеселел. Ага, милая. Да ты же психуешь, невозмутимая ты моя! Ты же не слушаешь меня, ты только собственные эмоции слушаешь!
— Я спросил тебя: что, по твоему мнению, представляет из себя этот круиз? Какая его программа? Зачем он придуман? Кто инициатор? Кому это нужно? Зачем братьев-журналистов пригласили на халяву? И почему, в конце концов, Сюткину пришлось отдать тебе собственную аккредитацию? Почему у тебя не было своей? Неужели обошли твою газету толстосумы-путешественники?
— Старею, кажется, — вздохнула Рябинина. — Не помню, чтобы ты задавал мне все эти вопросы.
— У тебя и другие признаки есть, — сказал я и прикусил язык.
Сначала в меня полетела подушка, потом — графин с тумбочки, а за ним и Рябинина просто взлетела со своего места и оказалась в опаснейшей близости от меня. Глаза ее, извините за банальность, метали молнии.