Он сдвинул верхний слой сена.
— Саша, это не граната, — голос Белоусова изменился, нарочитое спокойствие исчезло. Саша по его интонации поняла, что он улыбается. — Это куриное яйцо. Вот, посмотрите.
Саша уставилась на крупное белое яйцо так, словно впервые увидела подобный предмет. Осторожно взяла его в руки.
— Однако вы не раздавили его, — сказал Белоусов. — То есть зачет по саперному делу, можно сказать, сдали, хоть и не в самый для этого подходящий момент жизни.
— Но откуда здесь яйцо? — спросила Саша. — Это ж сеновал, а не курятник. Сюда и человеку-то непросто забраться, а, как известно, курица — не птица. И пометом совсем не пахнет.
— Полагаю, нам его подложили нарочно. Народный обычай. Добрая женщина, которой принадлежит этот дом, сокрушалась, что мы с вами пренебрегли всеми свадебными традициями. В крестьянской среде к их соблюдению относятся чрезвычайно серьезно. Видимо, эта милая дама решила выполнить хоть что-то из положенного, раз уж сами мы, оторванные от корней горожане, не способны на то.
— Но как странно, яйцо в постель… Ведь мы бы просто раздавили его, если б я не чувствовала себя постоянно человеком, которого многие хотят убить.
— По всей видимости, его и полагалось раздавить. Это символ плодородия, что-нибудь в таком духе.
Саша засмеялась.
— Представляете, каково оно, — говорила она сквозь смех. — Вот первая брачная ночь у людей… они волнуются, это же, по идее, первый раз, мало ли чего… а тут раз — и оба в яйце… все в яйце!
От смеха Саша упала на спину в сено, едва не выронив доставившее столько переживаний яйцо.
Она смеялась впервые после Тыринской Слободы. Чудовищное напряжение последних дней, страх провала, невыносимая ответственность — все это сейчас отпустило ее. Кажется, лед внутри начал наконец таять.
— Яйцо — это ведь подарок? — спросила Саша, отсмеявшись.
— Подарок. Не нам, допустим, а скорее духам-покровителям этого места… Но определенно не предполагается, что мы его вернем.
Саша осторожно очистила яйцо с острого конца. Выбрала в сене стебель попрочнее, перемешала желток с белком. Отпила половину и протянула яйцо мужу.
— Да, кстати, насчет плодородия, — вспомнила Саша. — Наверно, раньше надо было сказать это. Но вы ведь понимаете, что детей у меня… у нас быть не должно.
— Разумеется, я знаю. Об этом не беспокойтесь.
Возможно, в будущем, хотела было добавить Саша. Когда-то она надеялась, что однажды у нее будут дети от доброго и честного человека, которого она уважала бы. Такого, как тот, что был сейчас рядом с ней.
Врать она не стала. Оба они знали, что будущего у них нет. Да и черт бы с ним. У них было настоящее. Среди войны и отчаяния, среди горя и зла они оба были живы, и у них была целая ночь, чтоб дать друг другу это почувствовать.