Подумать только, он едва ли не стал презирать свою жену за веру в него, в его порядочность!
Вообще до сегодняшнего он как бы не принадлежал самому себе. И даже уверенность в необходимости развода с Викой казалась ему чуть ли не выстраданной им самим. Оказывается, его таки сумела убедить в этом Лизавета.
— Ты не беспокойся, все у нас будет хорошо, — как раз накануне убеждала она. — А то, что ты чувствуешь себя неуютно, тоже понятно. Это от неудобства — сидишь ведь на двух стульях. Пора уже что-то решать…
Она просто не могла его не подкалывать, потому что тщетно силилась его понять. В самом деле, ну чего он тянет? Ведь это так явно: где ему будет хорошо, любой поймет. Трусит он, что ли? И дома у нее побывал и видел, какая хозяйка ждет его в своей уютной квартирке. Наверное, привычка — вторая натура. Тот, кто живет в психдоме, может привыкнуть и к его обитателям. Вот он и привык к своей ненормальной. Боится, что без него пропадет. Такой совестливый. Она могла бы его не торопить, но ее задевала нерешительность Александра. Другой бы счастлив был, ведь такая необыкновенная женщина обратила на него внимание.
Как раз сегодня Санька пообещал Лизавете, что наконец переберется к ней насовсем. И возможно, это бы случилось, если бы не заявление Вики о том, что и она последует его примеру.
Александр Петровский целый день ходил под впечатлением нарисованной его же воображением картины: Виктория в объятиях другого мужчины! Получалось, что это ему далеко не безразлично. У него словно открылись глаза, и он наконец смог по-другому посмотреть на свой предполагаемый уход из семьи, которую совсем недавно считал счастливой.
А Лизавета ни о чем не подозревала. Накануне она отвезла дочку матери. Рассказала своей лучшей подруге, что выходит замуж, приготовила все к интимному ужину на двоих, но когда под вечер она заглянула к Александру в кабинет и выжидающе уставилась на него, тот отвел глаза в сторону и пробурчал:
— Сегодня, Лизок, я никак не могу. Отложим переезд. Так складываются обстоятельства. Непредвиденная задержка…
Трубы победы так громко звучали в ее ушах, что Лизавета слова Петровского не сразу услышала.
Уж не собирается ли он сорваться с ее крючка?
— Надолго? — с нажимом поинтересовалась она.
— Как получится, — ответил Санька неопределенно.
Он и в самом деле пытался ускользнуть! Тут Лизавету трудно было обмануть, потому что нюх у нее был отменный. А когда она хотела добиться своего, то этот нюх обострялся.
— Назад тебе дороги нет, — напомнила она. — Если твоя жена узнает…
Так пугала она его последнее время. Но при всем при том очень умной назвать ее было нельзя. Она даже не пыталась быть изобретательной и хотя бы не твердить Саньке одно и то же, от этого он только стал колебаться еще больше.