Сначала он захотел отнести бриллианты в сейф, в банковскую ячейку. Но, подумав, решил: раз Димон сказал носить туфли день и ночь, так тому и быть. Мало ли, Димон раньше времени объявится — тогда Славик сразу все и вернет дружбану.
Как ни странно, у него даже мысли не возникло отложить хоть один, хоть самый маленький камушек из этой кучки себе. Он был уверен: камни посчитаны. Это был чужой бизнес, это был чужой и наверняка опасный мир, о котором Славик имел слабое представление. В преступном сообществе, к которому имел отношение его кореш, крутились такие бабки, о которых хозяева обменников могли только мечтать. За эти бабки людей запросто закатывали в асфальт, и такой судьбы Славик себе конечно же не желал.
Вскоре его одолело беспокойство. Присутствие невероятного богатства и возбуждало, и тревожило. Он приблизился к двери, закрыл ее на все замки, да еще для верности вставил связку ключей в замочную скважину.
В случае, если кто-то начнет вскрывать дверь, ключ помешает, да и связка звякнет, то есть так безопаснее.
В тот вечер он из дому не выходил. Достал из холодильника несколько банок пива и залег смотреть телевизор. А перед тем как лечь спать, еще и поставил квартиру на сигнализацию, позвонив в службу охраны.
Заснуть Славик долго не мог, поэтому, когда под утро забылся глубоким сном, во сне ему виделись бриллианты и кто-то постоянно норовил стащить с него обувь. Это были не туфли, а сапоги, причем женские, и Славик цеплялся за голенища, крича: «Это не ваши сапоги, они мои!» Но безжалостная и безликая сила стаскивала сапоги, и вместе с ними уплывало сокровище…
Проснулся он с тяжелой головой, побрел в туалет, затем в кухню, где поставил на плиту чайник. Вспомнив про сигнализацию, сделал звонок в охрану, но на душе по-прежнему было неспокойно. Он уселся на кровать и уставился на черные туфли, которые притягивали взгляд, как магнит. Бриллианты… Засвистел чайник, он вернулся в кухню, насыпал в огромную чашку четыре ложки молотого кофе, залил кипятком, достал из холодильника сыр, хлеб, ветчину и джем. После чего включил телевизор, где шли новости. Когда он засовывал хлеб в тостер, до него долетел конец фразы: «…видимо, мужчину перед смертью пытали. Следователи предполагают, что убитый принадлежал к ореховской преступной группировке. Если вам что-то известно об убитом, сообщите по телефонам, которые вы видите на экране».
Повернувшись к телевизору, Славик увидел отекшее, с синяками и ссадинами лицо Димона. Сердце тут же провалилось куда-то в желудок и гулко там забухало.