Поймать змею в поле посложнее: для этого нужна ловкость и смелость. Но если получится — никто не спросит, чего оруженосец крутится у сумки одаренного. Он у шатра господина крутится, как и положено. А что сумку взял — мало ли, послали за чем. Или попросили присмотреть…
Так просто «ошибиться», отступить в сторону, зная, что удар, предназначенный тебе, обрушится на того, кто за тобой. Впрочем, здесь Эрик не исключал и настоящую оплошность — не так-то просто сориентироваться в первом настоящем бою. Он, помнится, вообще особо не соображал, что происходит — только успевал отбиваться.
И, наконец, так просто наплести дурочке с три короба. А три раза, которые якобы нужно поджечь отворот — для того, чтобы молчала после первого. Ведь до второго она точно не доживет. И Свея молчала бы, если бы не мак, заставивший ее перепутать видения с явью.
К слову, а не придумала ли она про Бруни? Парень ведь всерьез был влюблен в госпожу, под плетением не лгут. Потому ведь Эрик тогда и прекратил расспросы. В Хаука Бруни действительно не стрелял, а Адела… Эрик горько рассмеялся, не обращая внимания на старика. Когда речь идет о больших деньгах и титуле, страсти можно и подвинуть в сторону. Или убедить себя, что эта женщина все равно никогда не будет твоей — что очень недалеко от правды, а значит, чего жалеть ту, что не смогла оценить тебя по достоинству, предпочтя старика? Противоположность любви — равнодушие, а вовсе не ненависть, в ненависть она превращается слишком уж часто.
Как Бруни узнал, кто его отец? Да как угодно. Мать рассказала. Старые письма или дневники. Если уж он решился требовать наследства после смерти Хаука, доказательства наверняка должны быть. И едва ли поддельные — Эрик знал, сколько стоит подделать доказательства происхождения так, чтобы комар носа не подточил. Разориться впору, а у пацана, только-только выбравшегося из приюта, и вовсе таких денег быть не может. Так что свидетельства настоящие.
Только теперь они Бруни не пригодятся.
Эрик мотнул головой, отгоняя дурноту. Нет сил плести? Да и плевать. Меч всегда при нем. Парень, помнится, просил дать ему пару уроков. Что ж, он получит свои уроки. До конца жизни хватит.
Он бросил взгляд на безмолвного старика, застывшего над телом дочери. И зашагал к шатру Хаука.
Бруни он заметил издалека — тот сидел у входа, скрестив ноги, и разговаривал с… Вигге, да. Эрик не взялся бы сказать, темнеет ли у него в глазах сейчас от бешенства или от усталости. По-хорошему, надо бы сделать вид, будто он ничего не знает — тем более, что старик будет молчать, а признание Свеи точно никто не слышал. Подождать, пока вернутся силы плести. Вылечить Ингрид и остальных. И лишь после этого взять гаденыша за шкирку, допросить, подчинив разум, и пусть Хаук сам решает, что делать со своим… отпрыском.