— А ты знаешь? — мотнул он головой в сторону Вигге.
— Знаю.
— Тогда отдай поводья Эрику, и…
Затрещала за его спиной вспоротая мечом ткань шатра. Ингрид скользнула в прореху. Бруни вздрогнул, начав оборачиваться на звук. Эрик, рвя жилы, метнулся к нему. Хаук успел раньше. Поведя плечом, извернулся, точно кот. Перехватил руку, отводя нож от горла. Вывернул запястье. Поймал выпавший из ослабшей кисти клинок. Ударил.
Бруни осел, держась за рукоять, торчащую слева от грудины.
— Не дрогнула, значит, рука.
Целитель, тот, кто привык спасать жизни, в душе Эрика едва не крикнул: «Не трогай!» — но Эрик прикусил язык. Пока клинок закупоривает рану, парень будет жить. Может, дотянет до того времени, как к одаренным вернется способность плести. Может, удастся его вытащить…
Для чего? Для суда и казни?
Оруженосец криво улыбнулся, встретившись с ним взглядом.
— Жаль, что вы попались нам по дороге.
Рванул из груди нож, из раны плеснуло кровью. Парень сел на подломившиеся колени, завалился набок, дернулся пару раз, как бегущий во сне щенок, и затих.
Хаук присел рядом и покачал головой.
— До чего же на мать похож… Я — слепой дурак.
Закрыл глаза мертвому и, пошатываясь, побрел в шатер. Спотыкаясь, точно раненый.
Никто не решился пойти за ним. Ингрид подкралась сзади и положила руку на плечо. Эрик смотрел на Бруни, на кровь, залившую землю, и думал о том, что если бы пару дней назад задал ему вопрос правильно, то и Свея была бы жива, и этот дурак…
Замок стоял у излучины реки, и окружавший его ров фактически был частью стремительного речного потока. Слева, в десятке перестрелов высился лес, по правую руку, как и на том берегу реки — бескрайние поля. Единственная дорога на этом берегу вела к воротам, потом поворачивала и вилась вдоль реки — туда. где у самого горизонта виднелись беленые дома.
Хаук, прищурившись против солнца, оглядел величественные стены замка, одобрительно кивнул. Сжал руку жены.
— Вот мы и дома.
Адела, все еще бледная, но уже уверенно державшаяся в седле, улыбнулась.
— Я постараюсь, чтобы эти стены в самом деле стали нашим домом.
На стенах засуетились, в бойницах появились головы в шлемах. Вигге, повинуясь жесту Хаука, двинул коня на мост, к открытым воротам, требуя управляющего.
Эрик тоже оглядел стены.
— Никогда не жил в замке. Это будет интересно.
— Надеюсь, что нет, — буркнула себе под нос Ингрид.
— Ты права. Давай надеяться вместе. Как там когда-то говорил Альмод? «Живешь в доме какого-нибудь благородного, лечишь его матушке мигрени, а батюшке — подагру, самому варишь самогон, от которого не бывает похмелья, попутно»…