Да, тогда Эрик справился один.
— И я приказал позвать тебя, — сказал Хаук.
— Покажи, — попросил Эрик.
Ингрид собрала плетение. Убрала отек, подправила ритм сердца, чтобы билось сильнее и медленнее. Адела, глубоко вздохнув, распрямилась, перестав опираться на колени. Лицо начало приобретать нормальный вид.
Эрик кивнул.
— Все правильно.
Все, как и должно быть. А через полминуты один глаз Аделы снова стал уже второго. Пока совсем ненамного. Но это пока. И снова ослабел пульс.
Эрик собрал плетение, удаляя лишнюю воду из тканей. И еще раз. Наверное, в этом не было ничего удивительного — причину ведь они не убрали, сколько-то едкого сока успело впитаться в кожу. Просто ему ни разу не приходилось сталкиваться с настолько сильной реакцией.
— Значит, будем плести по очереди, — сказал он. Улыбнулся Аделе. — Все будет хорошо, госпожа. Это пройдет.
Еще бы он сам был в этом так уверен.
Эрик не знал, сколько они провозились, сменяя друг друга. Похоже, несколько часов, потому что едва им все же удалось справиться с отеком и восстановить дыхание, едва стало казаться, что все хорошо, и можно пока оставить Аделу с мужем, как кисти рук молодой женщины покрылись волдырями, будто на них брызнуло горячим жиром. И такие же волдыри полезли на лице, причем не только на лбу, где кожи коснулся венок, но и вокруг носа… Точно, сунулась носом в букет прежде, чем плести венок. Но волдыри — полбеды. Голос Аделы снова сел, а сама она начала хвататься рукой за горло, как делает больной, когда оно саднит после простуды. Только сейчас это была не простуда. Эрик мысленно выругался — снова накаркал, похоже, нужно вовсе разучиться думать. И в который раз потянулся к плетениям.
Надо отдать Аделе должное — она держалась молодцом. Там, где на ее месте почти любая рыдала бы, рассказывая, как ей плохо и страшно, а ей в самом деле было плохо и страшно, она не произнесла ни слова жалобы. Хаук тоже молчал. Поначалу метался по шатру: четыре шага из конца в конец, резкий разворот, четыре в другую. Эрик, которого злило это мельтешение, рыкнул на него, презрев все приличия — дескать, шли бы вы, господин, заниматься неотложными делами, каковых наверняка накопилось преизрядно, и нечего тут метаться, пугая жену и раздражая целителей. Хаук, вопреки ожиданиям, не огрызнулся в ответ, но и не ушел. Снова сел рядом с женой, взяв ее за руку. Та слабо улыбнулась.
— Простите, что доставила вам столько хлопот.
— Это я виноват, что не предупредил загодя. Я провел в этих местах много лет, а откуда было знать вам?
Потом в шатре надолго повисло молчание. У Хаука хватило ума не дергать остальных бессмысленными вопросами наподобие «как долго это будет продолжаться» и «точно ли все обойдется». Аделе, то и дело снова начинавшей хватать ртом воздух, было не до разговоров, Ингрид не любила болтать без цели и смысла, а Эрик слишком устал. Плетения слушались, больной не становилось хуже — вот и ладно.