За чем он, собственно, собирался присмотреть? Кто бы ни победил, исход будет понятен и если наблюдать издалека — оттуда, где собрались все остальные. Даже Ульв, оставшийся в живых слуга, всхлипывая и дрожа, когда прошел первый ужас и оцепенение, рванул к своим, не дожидаясь приказов господина.
Помочь Эрик ничем не поможет. Когда тварь собиралась в единое существо, плетения переставали на нее действовать, рассыпаясь, точно от прикосновения к небесному железу. Меч — по крайней мере, тот, что у него был сейчас — тоже ничем не поможет, сталь тварь просто разъедала, точно крепкое купоросное масло. Эрику доводилось это видеть.
Так что за странная сила заставляла его стоять и смотреть, как мечутся по воздуху щупальца, как рубят их чистильщики, как вспыхивает, ревя, пламя, сжигая отрубленное прежде, чем оно успевает рассыпаться на отдельные бусины и стечься назад к общему телу?
Даже если кто-то из чистильщиков не…
Он выругался, поняв, что снова накаркал: щупальце метнулось по земле — травы вокруг уже не осталось, что не вытоптали и не разъела тварь, то выжгли, — и один из людей его не заметил. Его ухватило за ногу и поволокло к твари.
От крика зазвенело в ушах. Эрика тварь касалась лишь раз, когда у него брали образец крови, по которому орден всегда мог найти своих людей. И ту боль он запомнил на всю жизнь: от раны по телу словно растекался жидкий огонь.
Командир успел срубить летевшее в него щупальце, извернувшись, отсек и то, что тащило его соратника. Попытался плетением отшвырнуть тело прочь, но тварь оказалась быстрее — уцепила упавшего поперек плеч, снова потащив к себе. Командир мельком глянул на своего человека, но помочь ему не успевал, увяз в схватке. Метнувшийся к раненому чистильщик перерубил щупальце, но отбросить товарища не успел — пришлось защищаться самому.
Раненный выл и корчился, бездумно ухватил руками тварей там, где мог дотянуться, закричал еще отчаянней — дымчатые бусины впились и в его руки, уходя в мясо. Эрик стиснул зубы. Это не его битва. Не его. Если его узнают, ему…
Он метнулся к чистильщикам, плетением отшвырнул раненого подальше от твари, и еще раз, чтобы не дотянулась.
— Эгиль, ворон не считай! — рявкнул командир, добавив такое, что даже привычный ко всему Эрик на миг заслушался. — Потом разбираться будем, что за…
Если в нем узнают беглого чистильщика, ему конец. И Ингрид тоже. Даже если им удастся одолеть этих четверых, орден их в покое не оставит. Как там Альмод это называл… сыск? Пустят по следу сыск, и их найдут. Заодно припомнив и убитого якобы Эриком чистильщика в Белокамне. Альмод заявил, что и пальцем не шевельнет, чтобы восстановить его доброе имя. В тот миг Эрику было все равно. Кто знает, каков он, тот не поверит в его виновность, а на мнение остальных ему плевать. Мир большой, в нем найдется место и беглому «убийце», подумаешь, кроме столицы, теперь не стоит соваться и в Белокамень. Как будто других городов нет. Сейчас… Да и сейчас плевать, по большому-то счету. Убийца он или нет, дважды дезертира просто сунут в петлю — и вся недолга. Так что зря он вылез. Но еще можно сделать вид, что он просто перепуганный дурак, сунувшийся не в свое дело. А что несчастного сожрут — так бессмертных в этом мире нет…