Великий князь выстроил церкви, но и после этого в стране верховодила чума. Я приехал на опричный двор. Все было тихо. Главные бояре смотрели на меня с робостью и спросили: «Что тебе надобно здесь? Или у тебя тоже все мрут?» – «Нет, слава богу», – ответил я. Они снова спросили, чего мне надо. Потом я понял, что из-за голода эти люди отпустили всех своих слуг, и многих я взял к себе. Я вспомнил слова великого князя: «Ты будешь называться Андрей Володимирович» – и стал вести себя согласно своему положению.
Я завел дело с Гартманом Кругманом из Ашерслебена, что в епископате Хальберштадт. Если бы он не повел себя нечестно и вернулся в Москву, я бы получил место в Соболиной казне. Я мог бы использовать это место себе на пользу и, вернувшись в христианские земли, стал бы вести жизнь благородного человека. «Теперь же, когда это невозможно, – сказал я себе, – тебе надо возвращаться. Выше ты уже не поднимешься».
Но из-за денег мне пришлось еще учить русские законы. Тогда ко мне пришел муж моей служанки Анны. Я доверил им все свое имущество, и он определенно поимел с этого барыш. Так вот, он надумал отстоять то, что украл у меня, и подготовил прошение, обвинив меня в том, что я силой заставил его дать мне заемную расписку. Такое было в обычае, ибо никто не имел права удерживать слугу [против его воли], и такого никто не делал. Слуга давал своему хозяину расписку, иначе его не брали. Иногда расписка означала полную кабалу. Обычная же расписка писалась так: «Я, такой-то, признаю, что получил деньги от такого-то». Интерес составлял один к пяти [20 процентов]. Если кто-то возьмет слугу или служанку, которые не давали расписки, эти слуги могут свободно обокрасть хозяина и сбежать прямо у него на глазах. Если же слуга или служанка дали заемную расписку, никто [другой] не может взять их, и если [хозяин] поднимет на них руку, закон накажет его не слишком строго. Если бы мой слуга сбежал и попытался записаться стрельцом в опричнину, я бы пришел и запретил ему это. Не было такого приказа, чтобы слуг опричных князей и бояр записывать в стрельцы.
Мой слуга взял в залог кафтан у одного стрельца с [опричного] двора, когда тот не смог расплатиться деньгами за выпитое вино. Этот стрелец сбежал, а моего слугу схватили, связали и привели в суд. Слугу спросили, кто его хозяин. Он ответил: «Мой хозяин Андрей Володимирович». Меня немедля вызвали в суд. Стрелецкий сотник сказал: «У него на дворе убили стрельца. Великий князь не хочет терпеть такую потерю. У стрельца при себе было золото и денег шестьдесят рублей. Велите ему отдать мне деньги». В суд принесли кафтан, и решение было скорым: я должен заплатить. Другие стрельцы обрадовались и захотели тут же взять меня и в наказание бить палками по ногам. Но [судейские] бояре сказали: «Не бейте его. Оставьте его, и пусть принесет деньги». Когда я положил деньги на стол, стрелецкий сотник сказал: «Не знал я, что запросил слишком мало. Надо было просить тысячу». Моего слугу тогда освободили и отдали мне. Бояре сказали: «Забирай своего слугу и делай с ним, что хочешь».