– Как занятия со студентами, Роуз? – интересуется Дениз.
Это первый вопрос, который мне задали за долгое время. Мы сидим в кабинке, ждем, когда принесут еду.
– Да все хорошо. Работа помогает отвлечься.
– Ты еще бегаешь по утрам? – интересуется Джилл.
Она всегда настаивает, чтобы я занималась спортом.
– Бегаю, каждый день. Мне помогает. У меня проблемы со сном.
Подруги кивают.
Приносят пиццу, но я к ней не прикасаюсь. Я вдруг начинаю плакать.
Мы с Дениз сидим на одной стороне, а Джилл – на другой. Она встает и присоединяется к нам, втроем мы теснимся на одном диванчике. Они ждут; я плачу. Дениз обнимает меня, Джилл кладет голову на мое плечо.
Я дала себе слово: при маме никаких слез. Только собранность. Она бы держалась ради меня. Она бы держалась ради моего папы. Это меньшее, что я могу для нее сделать. Но здесь, с подругами, притворяться не надо.
Немного погодя Дениз смотрит на свой телефон, проверяет время.
– Давай-ка поешь что-нибудь, Роуз. Тебе скоро возвращаться.
Я киваю, Джилл снова садится на свое место. Дениз берет кусок пиццы и кладет мне на тарелку, потом еще один – себе. Подруги опять начинают разговаривать на отвлеченные темы: что на этой неделе ожидается снег, о предстоящей рабочей поездке Джилл, о новом коллеге Дениз, который постоянно заглядывает к ней в кабинет.
– Он симпатичный? – любопытствую я, умудряясь вклиниться в беседу.
Пора взять себя в руки.
– Симпатичный, – смеется Дениз и краснеет.
– Может, пригласишь его на свидание? – предлагает Джилл.
– Может, и приглашу, – отвечает Дениз, запихивая в рот последний кусочек пиццы.
Когда мы приближаемся ко входу в больницу, идти становится тяжело, будто вязнешь в воздухе.
– Не знаю, что бы я без вас делала, – говорю я подругам на прощание.
– Хорошо, что тебе не нужно это выяснять, – отвечает Джилл, обнимая меня.
Я разворачиваюсь и возвращаюсь в помещение; больничный запах сразу наполняет ноздри и легкие.
Шагаю бесконечными коридорами, по которым гуляют сквозняки; дорога до палаты химиотерапии, где лечится мама, кажется бесконечной. Первые несколько раз мне приходилось спрашивать подсказки у персонала, но прошло много времени, и я выучила путь наизусть.
* * *
Захожу в палату, возле мамы сидит отец. На сей раз она не спит: по другую сторону ее кресла стоит незнакомый мужчина и разговаривает с моими родителями. Мама будто бы оживилась. Настроение у меня сразу приподнимается.
– А вот и моя дочь – Роуз! – восклицает она так, словно мы лет сто не виделись, и знаком подзывает к себе.
Отец поворачивается ко мне, поднимая руки вверх, дескать, он не виноват.