– Ты играешь на гитаре! – восклицаю я.
– Не то чтобы… Скорее, балуюсь. Играет сестра, когда приезжает. Вот у нее здорово получается.
Заглянув за диван, посмотреть, что еще там спрятано, я нахожу пару футбольных мячей.
– Итак, когда же я увижу, как ты пинаешь мячик?
Томас выступал за сборную университета и до сих пор играет в команде мужского клуба.
– Когда пожелаешь. Тебе просто нужно уехать на выходные.
– Да, – вздыхаю я.
Мы оба знаем, что это совсем не просто.
Томас приглашает присесть на диван. Я ставлю бокал на журнальный столик. Подгибаю под себя ноги. Мы оба молчим. Мое сердце лихорадочно бьется.
Он склоняется ко мне, и мы целуемся, пока не оказываемся так близко, что можно обняться. Томас крепко обнимает меня за спину. Мне нравится ощущать его ладонь сквозь ткань платья. Хочется, чтобы Томас касался моей обнаженной кожи. Вскоре мое желание исполняется.
Все происходит медленно, но дело движется, и я не препятствую.
Поцелуи, шепот, расстегивающиеся пуговицы и молнии. Я отдаюсь во власть чувств, отдаюсь каждому мгновению. Я рада, что полумрак скрывает небольшую выпуклость моего живота и что она еще незаметна.
Наконец мы с Томасом оказываемся в постели. Простыни прохладные, наша кожа горяча, а объятия заставляют забыть обо всем, кроме него, Томаса, кроме нас. Я закрываю глаза.
Не хочу, чтобы это заканчивалось.
Не хочу возвращаться домой. Никогда.
Не хочу ребенка.
* * *
Я продолжаю твердить себе: мне это нужно.
Люку – ребенок, а мне – Томас.
Такова сделка. Обмен.
Я и без того знаю: то, чем мы с Томасом занимаемся, неправильно. Так почему кажется, что все еще хуже?
Я будто на качелях. Беременность перевесила, прижала к земле, я увязла в грязи, и Люк держит меня там. Но каждый раз, когда я встречаюсь с Томасом, он словно переходит на противоположную сторону доски и поднимает меня, уравновешивая ситуацию, и вот я снова наверху, могу ориентироваться и видеть все более ясно.
Но когда-нибудь мне придется прекратить…
Когда-нибудь придется отказаться от Томаса…
* * *
Томас поглаживает мой живот. Склоняется поцеловать кожу над пупком. Он не колеблется, но с чего бы ему колебаться? Томас раньше не видел меня обнаженной. Он и не подозревает, что я беременна.
Когда-нибудь придется ему признаться.
И что тогда?
Он поднимает на меня взгляд.
– Я все думал, случится ли это когда-нибудь?
– Это?
Томас целует мое тело, поднимаясь, пока мы не оказываемся лицом к лицу. Проводит пальцами по спине, прижимает меня к себе.
– Это.
В ответ я обхватываю его ногами, вжимаясь в него, и мы вновь начинаем двигаться. Наши губы почти соприкасаются, но не до конца.