– Я вовсе не то… – начал отец Люка.
– Нет, но это подразумевалось.
– Роуз… – умоляющим тоном произнес мой муж. – Просто послушай родителей. Выслушай их.
Я посмотрела на Люка. Так и хотелось взять его и встряхнуть. Почему он это не прекратит? Почему позволяет своим родителям так обращаться с нами, обращаться со мной? Кровь вскипела, кожа стала не просто теплой – горячей. Не потому ли Люк умолял, что сам чувствовал то же самое? Я сглотнула комок в горле. Они сговорились у меня за спиной?
– Я не желаю ничего выслушивать, Люк. Зачем это мне? А тебе зачем? – Я встала. Стул качнулся, но потом выпрямился.
– Не расстраивайся, – принялась увещевать Нэнси. – Мы просто хотим поговорить.
– Сядь, Роуз, – сказал Люк.
Я проигнорировала его.
– Вы знаете, какова моя позиция, знаете много лет. Почему никто не уважает мое мнение? – уже громче воскликнула я. Сидевшие за столиками поблизости посетители начали поворачиваться в нашу сторону. – Почему никто не уважает меня? Почему нельзя просто оставить меня в покое?
– Мы тебя уважаем, – сказал Джо.
– Как вы можете говорить такое? – Перед глазами все расплывалось. В глубине души я догадывалась, что реагирую чересчур бурно, но не могла контролировать прилив ярости. Я устала от давления, которое обрушилось на меня со всех сторон, едва мы с Люком успели отойти от алтаря. Я поднялась и задвинула стул на место. – Я ухожу.
– Роуз, ты не можешь! – Вскочил Люк.
– Конечно могу.
– Но нас привез отец.
– Прогуляюсь.
– Нельзя топать пять миль[8] в темноте!
И тогда я ушла, не обращая внимания на других посетителей ресторана, что наблюдали за представлением, которое мы устроили. Пусть смотрят, решила я. Мне на них плевать.
Выйдя на улицу, я начала отчаянно хватать ртом воздух, потом направилась через парковку. Мелькнула мысль, не слишком ли я драматизирую, но я ее отогнала. Вскоре позади послышались шаги.
– Роуз, что ты творишь? – Люк забежал вперед и встал, раскинув руки.
Я остановилась. Закрыла глаза. Попыталась отдышаться. Имела ли я право на такое вызывающее поведение, такой праведный гнев или ошибалась? А вдруг родителям Люка известно нечто такое, что неизвестно нам, неизвестно мне? Неужели следовало к ним прислушаться, дать шанс высказаться?
Но почему я должна была это делать?
Подойдя к свободному парковочному месту, я опустилась на бордюр. Люк уселся рядом. Я – в платье, и Люк – в красивой рубашке и брюках. Наверное, сидящие на асфальте среди автомобилей, мы выглядели странно в своих вечерних нарядах.
– Ты знал, что твои родители собирались задать этот вопрос? – спросила я.