Она выпучила глаза, кулачки ее сжались, рот перекосило гримасой.
– С чего бы?
– То есть?
– С чего бы мне забеременеть, если…
Она серьезно на меня посмотрела.
– Свадьба не имела завершения.
И снова я не мог ей поверить. Наш разговор мучил меня. Я упал перед ней на колени:
– Ведь Панноам тебя желал!
Ее лицо стало чужим.
– Да. Он засыпал меня подарками, но…
Она помолчала, поскребла пальцем меховое покрывало, вздохнула, набралась храбрости, обведя глазами стены пещеры, и сказала:
– Он потерял не только ногу, когда на него напали Охотники.
– Как? Не хочешь ли ты сказать, что мой отец… Что они ему… Что у него нет…
– Нет, у него все хозяйство сохранилось. Но… оно не работает.
Она разочарованно прикусила губу.
– Это открытие его изводит. Взяв меня в жены, он воображал себя молодым и сильным; но, убедившись, что не может исполнять супружеские обязанности, почувствовал себя трухлявым калекой. Настойка чабера, которую мой отец велел ему принимать, ничуть не помогла. Теперь Панноам ненавидит себя.
Я отступил:
– Нура, это правда?
– Как можно распознать правду, Ноам? По тому признаку, что она унизительна. Я сказала тебе правду, которая меня унижает.
Она казалась искренней. Я ей поверил.
Нура продолжала:
– Наша свадьба, твой уход из деревни… Панноам еще достаточно умен и понимает, что совершил череду ошибок. Из упрямого тщеславия он их не признает и предпочитает злиться на весь свет, а не на себя.
И звонко вскрикнула, вдруг сделавшись сияющей и легкой:
– Так ты меня возьмешь в жены?
– Здесь?
– Да.
– Нура… в этой пещере… это не место для тебя… недостойно тебя… я не…
Она притянула меня к себе и поцеловала в губы. Мое сердце бешено заколотилось. И у нас произошла самая настоящая встреча, когда все было сказано без слов. Полнота и мощь этих мгновений захватила нас. Через ворота наших губ мы перешли из одной вселенной в другую, из угрюмого мира, в котором не было места нашим поцелуям, в сияющий мир, где место им нашлось. И в этот миг мы поняли, что связаны навсегда.
Она мягко отстранилась, очертила пальцем кружок вокруг моего рта, быстро чмокнула меня в губы, потом в щеку, в другую, выше, ниже, и каждый следующий поцелуй был влажнее и нежнее предыдущего, глаза ее светились от радости, и наконец она вздохнула:
– Ах, я хочу спать.
И, грациозно вытянувшись на боку, она смежила веки и блаженно уснула.
* * *
Вдалеке тяжелыми глубинными разрывами потрескивал озерный лед, и всякий раз птицы испуганно вспархивали.
Природа пробуждалась, и с ней оживала Нура.
Весна запаздывала. Освободившись от снега, усталая и изношенная земля струила грязевые потоки. Солнце хоть и проглядывало, но грело неохотно, а небо еще не умело блеснуть чистой лазурью, пусть и было светлее зимнего. Цвета понемногу набирали силу.