Нура снова ела, вставала и ходила.
Наши поцелуи одарили нас покоем. Дальше них мы не продвинулись, да и они не повторялись, но мы обрели уверенность в нашем союзе.
Однажды вечером, обласканный ее голосом, я потянулся к ней губами, но Нура строго меня остановила:
– Я жена твоего отца, Ноам. Нам нельзя, пока…
– Пока – что? Мы с тобой живем здесь.
– Папа должен страшно беспокоиться. И Панноам не знает, что я его бросила. Наверно, думает, что меня съел медведь!
Хмыкнув, она намекнула на загадочное исчезновение Барака. Эти двое понимали друг друга с полуслова и вечерами напролет состязались в болтовне.
Вторую ночь подряд Барак намеренно оставлял нас наедине и уходил в Пещеру к Охотницам. Обеспокоенный тем, что́ Нура может проведать, если мы о том заговорим, я старался окружить его отлучки ложью и молчанием.
Наутро после второй вылазки Барака мы с ним пошли на охоту, и Барак намекнул мне, что Тита опечалена моим отсутствием.
– И что ты ей сказал?
– Что ты занят нашими животными. Я знаю, на что она может клюнуть.
– И она клюнула?
– Да. Запомни, что у нас три прекрасные лошади и ты приручил пару волков. Не меньше! Даже если все они вместе не сто́ят Нуры.
Он хохотнул. Но мне ситуация забавной не показалась.
– Тита меня ждет?
Барак кивнул. Я растерялся. Конечно, с Охотницей я любился по доброй воле, я ее желал, но меня подогревала и ярость. В раздоре с отцом, в разрыве с деревней я доказывал себе, что не обречен на одиночество, что наслаждение мне доступно и добавляет моей жизни остроты. Я всякий раз возвращался к Тите, потому что мне было с ней хорошо, а встретиться с Нурой я уже не надеялся. И я ощутил свое вероломство в отношении моей сильной и честной дикарки.
– Не надо дорожить никем и ничем, – вздохнул я.
– Надо дорожить свободой.
Отовсюду выскакивали зайцы – они прыгали, кувыркались, вертелись в бешеном танце, бороздя подлесок и луговины, дарованные им весной. Барак без устали смеялся, глядя, как их задки мелькают там и сям. Одни жадно щипали нежную долгожданную траву или бегали, поддавшись чистой радости движения, а другие свешивали уши, терлись носами и пускались в тайные переговоры, от которых в скором времени будет приплод.
Мы сговорились заниматься больше собирательством, чем охотой, чтобы не омрачать звериного веселья.
– Гляди-ка, соперники Малатантры!
Я не сразу понял моего дядю, когда он махнул рукой, указывая на ягнятников. Я понаблюдал за ними и начал догадываться. Оглашая округу резким свистом, хищники терзали останки лани; то один из них, то другой взлетал, зажав когтями крупную кость, парил в небе, а затем выпускал свою добычу. Кость разбивалась, поскольку ястреб целился в край скалы, в острые камни. Хищник спускался, хватал осколок и лакомился костным мозгом.