Я опустил голову, чтобы скрыть от него свои слезы.
Отсутствие Нуры омрачало все. В тот вечер я не задумывался над тем, каким чудом мне удалось пережить удар молнии, как долго я пролежал в забытьи, как не сдох от жажды или от голода. Эти вопросы я задам себе много позже…
* * *
В последующие дни на корабле царила странная атмосфера. С одной стороны, опять забрезжила надежда: мы запаслись дождевой водой и разжились на островках кое-какой пищей, а вдали мы замечали все больше и больше птиц, вестников близкой земли. С другой же стороны, нас сломило исчезновение Нуры.
Несмотря на хрупкое сложение, она оказалась сильной женщиной, которая в самые жуткие моменты проявляла решимость, вдохновляла скитальцев своей отвагой и поддерживала их. Когда нас одолевал страх, у нее для каждого находились улыбка, слово, пища, помощь и утешение. Она ни на шаг не отступила от роли, которую сама выбрала для себя, – вести нашу общину к победе. Смерть резко прервала этот полет, встав у нее на пути как опровержение ее оптимизма. Если та, что никогда не усомнилась в счастливом исходе, лишена его, тогда зачем? Стоит ли упорствовать в своих надеждах? Проявляя твердость, мы не станем сильнее… Мужество не отвадит смерть. Выжившие попутчики разделяли мое смятение; они вместе со мной вспоминали поступки Нуры, ее участливость, красоту, идущий от нее свет. Не знаю, утоляло ли это мою печаль или делало ее еще острее; тоска удручала меня.
Ну а Тибор, как и я, отрицал реальность. Для него Нура по-прежнему была жива и здорова; ее пощадили детские болезни, она одолела взрослые недуги, не была погребена под грязевой лавой вместе со своей родной деревней, с высоко поднятой головой вышла из неудачного брака, победила гнев Озера и Ветра, устояла в борьбе с жаждой и голодом. Нура была воплощением успеха. Нура не могла умереть. Тем более раньше его. Отняв дом, жену и сыновей, судьба лишила этого угрюмого, неуступчивого и рассудительного человека последнего, что оставалось у него живого, близкого и осязаемого, – дочери.
Мама и Барак самыми разными способами старались развеселить меня, возродить во мне желание двигаться вперед. Если Барак восхищался Нурой, то Мама, несмотря на ревность, относилась к ней почтительно; она благоразумно не вменяла Нуре в вину мерзости Панноама, а позже хорошо приняла ее в роли снохи, считая, что та прекрасно выполняет свои обязанности. Мама и Барак искренне разделяли мое горе, понимая, что испытали то же самое, если если бы умер один из них.
Влаам тоже подбадривал меня. Он не только не оспаривал мою власть, но, напротив, советовал мне укрепить ее.