– Я отношусь к тебе как к нашему вождю, Ноам. Даже овдовев, ты остаешься вождем.
– Не испытываю ни малейшего желания, Влаам! Я заставлял себя руководить, чтобы Нура мною восхищалась. Теперь же…
– Ей бы не понравилось, что ты отрекаешься. Она любила тебя, Ноам, но любила тебя вождем.
Как же он был прав! Нура дорожила властью. Обольщение шло именно через нее, любовь зависела от другого регистра – ее чувства развились потом.
Ради верности своей любимой я заставил себя руководить своими выжившими соплеменниками, поддерживать сплоченность нашей группы, требовать безупречного, постоянного, безраздельного терпения.
В то утро опять сияло солнце. Маслянистая, однообразно гладкая поверхность поднималась и опускалась, словно дышала, а легкий, почти как вздох, ветерок подталкивал нас к горизонту, где порхали птицы.
Ко мне подошел Тибор – угрюмый, насупленный, с потухшим взглядом. От его невозмутимости не осталось и следа, он явно был сильно смущен. Тибор облокотился о заграждение палубы:
– Я дурак, Ноам. С тех пор как ты вернулся, я отрицаю смерть Нуры. Мой разум не принимает этого.
– Твой разум тебя щадит…
– Что?
– Мешая тебе принять, он мешает тебе страдать.
Череда шелковистых волн толкала наше судно вперед. Мы двигались, не прилагая усилий. Тибор глухо возразил:
– Мои сны подсказывают мне, что она жива.
– Она живет другой жизнью, – сказал я, следя взглядом за стаей птиц.
Тибор потер виски, через его лоб пролегла тревожная морщина.
– Я приношу несчастье, Ноам. Я не могу защитить свои близких, они все трагически умирают. Завалы, удушье, удар молнии…
– Ты не приносишь смерть, Тибор, напротив, ты исцеляешь. Сколько мужчин, женщин и детей ты спас с помощью своего дара?
Он некоторое время обдумывал мои слова, а потом добавил:
– Я не только потерял дочь, я утратил веру в свое чутье. Однако мое чутье подсказывает мне, что она не умерла.
У меня было такое же чувство. Вместо того чтобы признаться ему в этом, я не отказался от своей роли мудрого утешителя:
– Тибор, выслушай мою просьбу…
– Какую?
– Позволь мне на оставшиеся нам годы стать твоим сыном и твоим учеником.
Тибор развернулся ко мне. Впервые за многие дни его напряженные черты оживило волнение. Зрачки расширились. Уголки губ едва заметно приподнялись.
С неловкой торжественностью он возложил свою шершавую ладонь мне на плечо:
– Окажи мне честь стать моим сыном, Ноам. Я научу тебя всему, что знаю.
Какая-то магнетическая сила передалась от него ко мне, а от меня к нему – сила, которая объединила, преобразила нас, эта сила обладала напряжением, плотностью и интенсивностью яви.