Я видел, как рождается миф. Отцом его было чувство, а матерью – преувеличение. Он доказывал, что ничто не бывает случайным и что события противополагаются. Сознание наводит порядок в хаосе, а чувствительность добавляет в него искусство. Разумеется, эту легенду не нарушала никакая противоречивая или излишняя подробность.
Таким образом легенда утверждалась и завоевывала умы, позволяя кому угодно украшать, обогащать и дополнять ее: многочисленные вариации воспринимались как уточнения.
По мере того как люди распространяли рассказ о потопе, моя роль становилась все значительнее. Сейчас я присутствовал при создании легенды, и мне не приписывали ничего сверхъестественного, но я понимал, что после моей смерти ее авторы ни в чем себе не откажут[40].
* * *
– Ты не стареешь, Ноам! – в который раз с восторгом воскликнула Мама.
Я не мог ответить ей таким же комплиментом. Мама медленно и послушно угасала. Не споря с возрастом, она соглашалась грузнеть и горбиться. Она нравилась всем не меньше прежнего, если не больше, потому что лучилась: внутренний свет ее веселой души лился из ее глаз, подчеркивал овал лица, смягчал рисунок ее смеющихся морщин и дивный блеск ее волос. Мама радовалась, видя, как я управляюсь с руководством деревней, как рассуждаю о достижениях ее внука, а главное, как она безоговорочно любима Бараком. Он тоже старел. Его грива засеребрилась, глубокие морщины прорезали кожу, однако в отличие от Мамы он сражался, держался прямо, заставлял себя бегать, старался сохранять быстроту и точность движений. Я замечал натужность в его поведении, но не порицал дядюшку: этому колоссу следовало оставаться колоссом.
Хам стал ростом со взрослого. Он беззаботно расцветал. С тех пор как мы узнали, что мир велик и населен, ему уже не вменялось в обязанности непременно произвести потомство, увеличить численность нашей общины. Он украдкой развлекался с девушками и удовлетворял свою страсть к камням.
После первых опытов он добился невероятных успехов. Теперь ему удавалось выделить из камня жилы меди или золота, а затем преобразовать их. Если в детстве он довольствовался холодной ковкой, придавая рудному камню форму ударами молотка, то теперь он изобрел обработку меди. Мы с удовольствием наблюдали за этим процессом. Возможность перевести камень из твердого состояния в жидкое граничила для нас с чудом. Разумеется, мы подозревали, что плавке способствует жар огня, однако видеть в плавлении обыденное явление отказывались. Так же зачаровывало нас отвердение камня при охлаждении.
– Холод – это один из грозных Духов Природы, – пояснял Тибор. – Взявшись за воду, он делает из нее лед. А когда берется за сжиженный камень, то превращает его в металл. Объявляю его Гением-отвердителем.