Когда я довел свой рассказ до сегодняшнего дня и закончил на том, что мисс Трелони отправилась на прогулку (сейчас, в присутствии ее отца, она снова стала для меня «мисс Трелони», а не «Маргарет»), он долго не произносил ни слова. Молчание длилось, вероятно, минуты две-три, но показалось мне бесконечным. Потом он обратил взор на меня и внезапно потребовал:
– А теперь расскажите о себе!
От неожиданности я совершенно растерялся и почувствовал, что заливаюсь краской. Мистер Трелони не сводил с меня взгляда – теперь спокойного, но по-прежнему изучающего и оценивающего, заглядывающего в самую душу. На его губах проступила слабая улыбка, которая меня немного приободрила, хотя одновременно и привела в еще большее смущение. Однако я, хочешь не хочешь, должен был что-то ответить, и мои профессиональные навыки пришлись здесь очень кстати. Глядя прямо ему в лицо, я заговорил:
– Как я уже сказал, меня зовут Росс, Малкольм Росс. По профессии я адвокат. Получил звание королевского адвоката в последний год правления королевы и неплохо преуспел на своем поприще.
К моему облегчению, мистер Трелони сказал:
– Да, знаю. Я всегда слышал о вас только хорошее. А где и когда вы познакомились с Маргарет?
– В доме леди Хэй на Белгрейв-сквер, десять дней назад. Потом мы встретились на речной прогулке, которую устраивала леди Стратконнел. Мы проплыли от Виндзора до Кукема. Мар… мисс Трелони сидела в моей лодке. Я немного занимаюсь греблей, и у меня есть собственная лодка в Виндзоре. Мы с вашей дочерью много разговаривали… само собой.
– Само собой! – согласился он тоном, в котором угадывались иронические нотки, но больше ничем не выдал своих чувств.
Я подумал, что, коль скоро имею дело с сильной личностью, нужно показать, что я тоже не слабого десятка. Мои друзья, да и кое-кто из недоброжелателей, считают меня смелым и решительным. В сложившейся ситуации не высказаться с полной откровенностью значило бы проявить малодушие. Посему я собрался с духом и продолжил (ни на миг не забывая, впрочем, что любое неосторожное слово может повредить Маргарет, горячо любящей своего отца):
– Наш разговор, происходивший в приятное время и в приятном месте, на лоне чудесной природы и в располагавшем к доверию уединении, позволил мне заглянуть во внутренний мир вашей дочери. Она открылась мне в той мере, в какой девушка может открыться мужчине моих лет и моего жизненного опыта.
Мистер Трелони посуровел лицом, но ничего не сказал. Вынужденный держаться выбранной линии разговора, я продолжил, тщательно взвешивая слова (ведь моя откровенность могла выйти боком и мне самому):