Говорила Маргарет с необычайным воодушевлением, и глаза ее – бездонные темные глаза, увлажненные слезами волнения, – смотрели куда-то вдаль, словно видели нечто недоступное взору смертных. Казалось, сейчас ее устами говорила сама душа египетской царицы, и мы зачарованно внимали каждому слову.
– Я вижу, как она в одиночестве и безмолвии своего горделивого могущества грезит о краях, совершенно непохожих на знакомые ей. Об иной земле, что лежит где-то далеко-далеко под куполом тихой ночи, озаренная светом прекрасных холодных звезд. О земле под Полярной звездой, откуда прилетают благотворные свежие ветры, остужающие раскаленный воздух пустыни. О далекой земле, одетой сладостным покровом зелени. Где нет злокозненных жрецов, идущих к власти через мрачные храмы и еще более мрачные усыпальницы, через бесконечный ритуал смерти! Где любовь не низменная потребность, но божественный дар, ниспосланный свыше! Где непременно найдется родственная душа, которая станет говорить с ней через смертные уста и сольется с ее душой в блаженном единстве, когда два дыхания смешаются в одно! Я знаю это чувство, ведь сама испытала его в полной мере. И могу говорить о нем сейчас, когда великое счастье любви вошло в мою жизнь и дало мне право судить не просто о чувствах, но о самой душе прелестной царицы, разительно непохожей на своих современников и далеко опередившей свою эпоху! О женщине, чья воля, облеченная в слово, повелевала силами Нижнего мира и чье страстное устремление, даже просто обозначенное иероглифами на звездном рубине, давало власть над всем пантеоном верховных богов. И она, безусловно, обретет счастье, когда мечта ее осуществится!
Мы, взрослые мужчины, все обратились в слух, пока юная девушка излагала свое понимание замысла и целей великой женщины, жившей в далекой древности. Каждое ее слово и каждая интонация дышали неколебимой убежденностью. Возвышенность ее мыслей словно возвысила и нас, ей внимавших. Исполненные глубокого смысла слова, лившиеся с мелодическими модуляциями и тонко вибрировавшие от внутренней силы, казалось, исходили из некоего прекрасного музыкального инструмента первозданных стихий. Самый голос Маргарет звучал незнакомо, и мы слушали так, будто перед нами вдруг явилось неведомое существо из неведомого мира. Лицо ее отца сияло восторгом, вполне мне понятным. Я хорошо представлял себе, какое счастье испытывает он сейчас, когда воротился после продолжительного пребывания в мире грез в знакомый ему мир, чтобы обнаружить в своей дочери, чью натуру он доселе толком не знал, такую преданную любовь, такую духовную прозорливость, такое просвещенное воображение и… и… Все остальное он надеялся открыть для себя позднее!