Наконец потухла и она, и тогда я почувствовал себя вправе заговорить. Сдвинув с лица респиратор, я спросил:
– Не пора ли включить свет?
Ответа не последовало, а потому я, уже задыхаясь от дыма, повторил громче:
– Мистер Трелони, не пора ли включить свет? Ответьте мне! Если вы сейчас ничего не скажете, я так и сделаю!
Не дождавшись ответа, я повернул выключатель, но – о ужас! – он не сработал. Я рванулся было к лестнице, чтобы выяснить причину неполадки, но непроглядная тьма застилала все вокруг.
Ощупью я направился туда, где, по моим предположениям, находилась Маргарет, и в кромешном мраке наткнулся на тело – женское, судя по платью. Сердце у меня оборвалось: моя возлюбленная либо пребывала в глубоком беспамятстве, либо же – страшно подумать! – умерла. Подхватив бездыханное тело на руки, я двинулся вперед и через несколько шагов наткнулся на стену. Следуя вдоль нее, я добрался до лестницы и взбежал по ступенькам со всем возможным проворством, хотя моя дорогая ноша и затрудняла дело. Видимо, надежда придала мне сил: чем выше я поднимался из пещеры, тем легче казалось тело, которое я нес.
Положив Маргарет на пол в холле, я ощупью добрался до ее комнаты, где, как я знал, были спички и свечи, которые она ставила подле царицы. Я чиркнул спичкой – ах, до чего же здорово было снова увидеть свет! – и зажег две свечи. Взяв по свече в каждую руку, я поспешил обратно в холл, где оставил, как я полагал, свою возлюбленную.
Тела там не оказалось. На месте, куда я совсем недавно положил Маргарет, лежало свадебное платье царицы Теры, перехваченное чудесным драгоценным поясом. На лифе платья – слева, в области сердца, – покоился рубин семи звезд.
Объятый невыразимым отчаянием и ужасом, я торопливо спустился обратно в пещеру. Две моих свечи казались крохотными тусклыми точками света в непроницаемом черном дыму. Я снова надел респиратор, висевший у меня на шее, и двинулся на поиски своих товарищей.
Всех четверых я нашел около саркофага. Они лежали навзничь на полу, устремив в пустоту неподвижные взгляды, в которых застыло выражение неописуемого ужаса. Маргарет закрывала лицо ладонями, но блеск в ее остекленевших глазах, видневшихся меж пальцев, наводил еще больший страх, чем открытые мертвые взоры остальных.
Я отворил все ставни, впуская в пещеру свежий воздух. Буря стихла так же быстро, как поднялась, и ветер дул редкими, слабыми порывами. Что ж, теперь стихия может и уняться: она сделала свое дело!
Я попытался вернуть своих товарищей к жизни, но все было тщетно. Там, в уединенном доме, где неоткуда ждать помощи, я ничего, совсем ничего не мог поделать.