И когда все мы стояли на вершине скалы, до чего же отрадно было видеть лучезарное солнце после зловещего сумрака таинственной гробницы! Я радовался даже тому, что бедный араб, сорвавшийся со скалы, лежит сейчас не в мрачном склепе, а на ярком солнечном свету. Я охотно спустился бы вниз со своими спутниками, чтобы найти и предать земле тело несчастного, но шейх не придал значения прискорбному происшествию – просто послал двух своих людей обо всем позаботиться, а мы двинулись своим путем.
Когда мы расположились на ночлег, вернулся лишь один из посланцев и рассказал, что его напарника убил пустынный лев – уже после того, как они закопали труп глубоко в песок за пределами долины и завалили могилу камнями, чтобы шакалы и прочие хищники до него не добрались.
Позже, когда все сидели или лежали вокруг костра, я заметил, что он показывает своим товарищам какой-то белый предмет, который те разглядывают с благоговейным страхом. Я незаметно подошел и увидел, что это белая рука мумии, еще недавно охранявшая драгоценный камень в огромном саркофаге. Бедуин сказал, что нашел ее за пазухой у погибшего соплеменника. Ошибки быть не могло: на руке было семь пальцев. Видимо, тот человек просто оторвал кисть от предплечья, когда мы с предводителем покинули погребальную камеру. Судя по трепету, с каким все взирали на руку, я с уверенностью предположил, что араб собирается использовать ее в качестве амулета или талисмана. Если рука и обладала магическими силами, они явно подействовали не во благо вору, который погиб через считаные минуты после кражи. Амулет уже получил свое страшное кровавое крещение: запястье мертвой кисти было красным, словно его окунали в свежую кровь.
Ночью я почти не сомкнул глаз, страшась нападения: ведь если даже одна лишь оторванная рука представляла для этих варваров такую ценность в качестве талисмана, то каким же сокровищем был для них редкий камень, который она до недавних пор охраняла? А от того, что знал о рубине один лишь предводитель, мне было только тревожнее: ведь сейчас я находился полностью в его власти. Из предосторожности я прободрствовал чуть ли не всю ночь и решил при первом же удобном случае расстаться со своими бедуинами и завершить путешествие по Египту – добравшись до Нила и спустившись по течению до Александрии, – с другими провожатыми, ничего не знавшими о ценностях, которые были у меня при себе.
Под утро, однако, меня начала одолевать необоримая сонливость. Опасаясь, как бы бедуин не убил меня во сне или не похитил звездный рубин, который я при нем положил в карман вместе с прочими драгоценностями, я незаметно достал камень и зажал между пальцами. В нем одинаково ясно отражалось и зыбкое пламя костра, и далекие звезды в безлунном небе, а на обратной стороне я различил вырезанные символы, подобные тем, что покрывали стены гробницы. Спрятав звездный рубин в кулаке, я наконец провалился в сон.