– Я не занимаюсь такими вещами, понял? Я не способен на любовь и все такое. Я одиночка и сдохну таким. Мы с тобой в этом плане одинаковы. Тут и речи быть не может о женах и детях!
– Ну да. Только вот она решительно не согласна с тобой.
Моя рука опустилась сама собой.
– Да просто посмотри на нее повнимательнее.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Кроу, да она влюблена в тебя! Она видит в тебе своего мужа и думает о детках. Это же очевидно.
– Ошибаешься.
Перл всегда говорила мне, что она никогда не выйдет замуж и не собирается обзаводиться детьми. Она никому не верит, и уже никогда не поверит. Так что Кейн ошибался больше, чем сам думал.
– Я жив до сих пор, потому что умею видеть людей изнутри. Ты говоришь мне одно, но поступаешь прямо противоположно.
– Слушай, я устал от этого разговора.
От запаха борделя у меня разболелась голова. К тому же было слишком поздно. Я поднялся с дивана, оставив свой стакан на стойке.
– Думай, что хочешь. Мне действительно наплевать.
– Я могу доказать, что я прав.
Я остановился на полшаге и обернулся. Его слова возбудили мое любопытство.
Кейн разомкнул сцепленные за головой пальцы, и на его лице засияла победная улыбка.
– Когда пришла полиция, она что, уехала вместе с ними?
Я прищурил глаза.
– А ведь билет на свободу был у нее в кармане. Но она осталась, Кроу. А скажи, почему женщина, которая вот уже как девять месяцев не была дома, захочет остаться? Зачем она осталась с мужчиной, который удерживал ее у себя против ее же воли? Да все тут понятно. И ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю!
– Стой…
Я толкнула его на кровать и села верхом, обхватив ногами его бедра. Кроу уже успел надеть костюм и даже повязал галстук, но мне было плевать на его гардероб. Я уперлась коленями в его ноги и почувствовала, как напрягся его член.
Он положил свои ладони мне на бедра; взгляд его потемнел. Кроу только что побрился, и его лицо выглядело совершенно гладким. От этого тонкие линии его нижней челюсти стали более заметными – он выглядел просто великолепно.
– Пуговица, мне пора на работу…
– Тогда возьми меня с собой.
Я прижала руки к его груди, чувствуя, как под рубашкой движется каждый мускул.
– Ты же понимаешь, что нельзя. Тебя никто не должен видеть.
Кроу приподнялся на локтях, отчего его член стал еще более ощутим.
– Но ты же можешь работать дома.
Он должен был исчезнуть на восемь часов. Это слишком много. Мне хотелось чувствовать его член круглые сутки напролет. Мне хотелось обедать с ним в нашей столовой. Едва лишь за ним закрывалась входная дверь, течение моей жизни прекращалось.