Со мной было пять пуговиц, которые я и выложил. Вернее, бросил на подушку, назначив цену. Цену за ее тугую жопу, за ее крики и стоны.
Она повертела пуговицы пальцами:
– Давай больше.
– Больше?
В прошлый раз цена была ниже.
– Ты возьмешь то, что я тебе дам!
Я сорвал с нее ткань, обнажив задорные, стоящие торчком сиськи. И немедленно зарылся лицом в долину наслаждений между ними, облизывая ее.
Она вцепилась мне в плечи и оттолкнула:
– Нет, за это мне нужно больше твоих пуговиц!
Я замялся, так как не понял, что ей действительно надо. Думать в тот момент я мог только о том, что у нее было между ног.
– Это за что за «это»?
– За то, что подороже.
О, к ней вернулось желание выйти на свободу! К ней вернулся ее нрав, огонь, то, что делало ее настоящей фурией. Она снова была в игре и готова была сражаться на равных со мной.
– Я могу дать тебе кое-что за двадцать пуговичек… Но не знаю, потянешь ли ты это?
– Потяну.
В ее глазах не было ни тени сомнения. Она явно решилась не отступать и отринула всякий страх. Она была готова. Готова делать то, что я ей предложу, и как можно скорее.
– Ну, тогда я покажу тебе…
Мы поднялись на верхний этаж и вошли в мою заветную комнату. Комната располагалась в правом крыле дома, изолированная от других помещений. Там можно было орать сколько угодно, но никто из домочадцев все равно ничего не услышал бы. Впрочем, Ларс догадывался о моих пристрастиях, но вряд ли мог представить себе, чем я занимаюсь на самом деле.
Я опустил кожаные ремни, что свисали с потолка, и повернулся к ней. Мне хотелось видеть ее реакцию.
Перл посмотрела на конструкцию безучастно.
– Я подвешу тебя к потолку. Затем я отстегаю тебя.
При этой мысли мой член немедленно встал. Я хотел услышать, как она кричит. Я хотел видеть рубцы на ее коже. А потом вые*ать.
Она подошла ближе и внимательно оглядела ремни.
– Ну что ж.
И никакого страха в голосе. Вероятно, после Боунса она уже ничего не боялась. А может быть, она не боялась меня.
– Ты уверена?
Она кивнула.
Я принялся за дело, чувствуя, как мой член рвется из штанов. Двадцать пуговиц стоили дела. Я сорвал с нее платье и бросил на пол. На теле остались лишь трусы. Я сорвал и их и стал целовать ее во все места. Мой рот жаждал ее гладкой кожи, которая скоро должна была покрыться рубцами от моих плетей.
Я жадно облобызал ее плечи, а затем стал пред нею на колени и углубился в пространство меж ее ног. Язык мой нежнейше прошелся по всем укромным местам.
Как только мои губы коснулись ее влагалища, она шумно задышала. Затем я почувствовал, как ее ноги стиснули мои плечи, и до моего слуха донесся ее едва слышный стон. Ей явно доставляло удовольствие прикосновение к ее клитору моего тугого языка.