Более терпеть я был не в силах. Мне хотелось избить ее, излупить всю. Мне хотелось затолкать эту несгибаемую женщину в намеченные мною границы. Хотелось ощутить сопротивление ее тела, но без звука ударов.
Я сложил ей руки над головой и затянул ее запястья ремнем. Грудью я прижался к ее спине – так мне больше нравилось. Прежде чем подвесить ее, я с наслаждением оглядел изгибы ее тела. Бог наградил ее великолепной спиной, совершенной задницей и тонкой, словно перемычка у песочных часов, талией. На коже до сих пор оставались почти зажившие следы от прошлых побоев, но я рассчитывал скрыть их ударами своей плетки.
– Кодовое слово – «шнурок».
Она могла произнести его, когда станет невмоготу. Но я надеялся, что она не будет делать этого.
– Скажи!
– Шнурок…
Тогда я повернул ее лицом к себе и поцеловал. Поцелуй был крепок, я использовал и язык, и зубы. После этого я чмокнул ее зад и отошел. Я нащупал веревку и приподнял на несколько дюймов над полом – чтобы потом с удовольствием ее вые*ать. Зафиксировав ее таким образом, я взялся за плетку.
Глядя на ее зад, я чувствовал, как растет мой х*й.
– Ты готова, Пуговица?
Теперь я и не умел называть ее как-то иначе. Прозвище приросло к ней, словно смазанное клеем, и мне это нравилось. Даже в игровой комнате это звучало хорошо.
– Да.
– Что «да»?
Она промолчала – назло мне.
– Ты должна говорить: «Да, хозяин»!
До этого я не заставлял ее произносить такие слова. Я не заставлял ее признать, что она вся принадлежит мне. Да, ее тело было в моей власти, но не ее дух. И вот эта ее непреклонность заводила меня еще больше.
– Ты никогда не станешь мне хозяином.
Тут я изо всех сил вытянул ее плеткой, от плеча до бедра.
Она вздрогнула, когда язык плетки цапнул ее за кожу. От удара тело ее чуть повернулось, подвешенное на ремне.
– Что ты сказала?
Я заглянул ей в глаза – ни слезинки.
– Ты мне не хозяин.
И я ударил ее снова.
На этот раз она даже не шелохнулась. Из презрения ко мне.
Мое уважение к ней возрастало, равно, как и желание обладать ею. Ни одна женщина до нее, будучи в этой комнате, не могла сдержать крика. Никто еще не выказывал столь горделивого презрения, терпя жуткую боль. Все ломались. Все, кроме нее.
Я снова взмахнул плеткой:
– Я тебя поломаю!
И молчание в ответ.
Я ударил ее еще три раза подряд. Я бил ее по заду и по ногам. Кожа заметно покраснела.
Больше сдерживаться я был не в силах. Я превратился в дикое, плотоядное животное. Х*й мой сочился в предвкушении эякуляции, я жаждал вонзить его ей в пи*ду. Мне уже не хотелось ее лупцевать. Все, что мне было нужно, – трахнуть ее.