Может быть, кто-то из сподвижников запросто обвинит его в предательстве дела Революции, партию вспомнит, всякие там свободы, равенства, братства, единственными целями для которых: взял ружье — и перестрелял всех нахрен. Не лежала у него душа к стрелялкам, больше не лежала. Не хотелось разрушать, хотелось созидать, но так, чтобы не для кого-нибудь, а для себя самого, для дорогих сердцу людей.
Опять пришел Куусинен и объявил с порога:
— Дела неутешительны. Немецкий шпион Ульянов в России взбрыкнул, ныне он против Германии. Теперь они друг друга уничтожают, так что все финские проблемы им по барабану. А у нас сложилось положение, которое долго продолжаться таким образом не может. Маннергейм, ну, или Маннер, если хочешь, совсем скоро разберется с этой свистопляской, прижмет всех, кого надо, и кого не надо. Финляндия, конечно, Родина, но следует немного переждать поблизости.
— Поблизости — это где? — не замедлил спросить Тойво. Сухопутных границ у них было всего две, хотя, конечно, три — но Норвегия на дальнем севере как граница не рассматривалась ввиду дикости и недоступности для перехода. Через море еще какая-то Эстония жила своей загадочной эстонской жизнью, но так просто из нее и в нее не попасть и не выбраться: джонка нужна, чтоб по воде ездила. А в Швецию и Россию тайные контрабандные тропы подразумевались явно.
— В Швеции делать нечего, — хмыкнул Отто. — Жадны до чертиков, обложатся словесами о «демократии», сиди потом в тюрьмах, пока последнюю марку из тебя не выжмут.
— Неужели в Россию? — удивился Антикайнен. — Так у них же там разруха и война похлеще нашей.
— С деньгами сподручней всего жить как раз в Российской Федерации. Бояться не тех бандитов, которые по подворотням шныряют, а тех, кто в кабинетах приказы отдают. Самый главный бандит — это Чрезвычайная Комиссия. Договорился с тем, кто повыше сидит — тебя все, кто пониже, стороной обходить будут, да еще и охранять примутся. А деньги у нас, в том числе и твоими трудами, есть. Дома все успокоится — можно будет вернуться. Мне именно так кажется, через пару лет заживем снова среди родных озер и березок, детей и внуков растить.
Куусинен всегда отличался расчетливостью и глубоким видением перспектив. Ему можно было доверяться, к тому же ни у него, ни у Антикайнена руки в крови не испачканы. Закон нарушали? Да какой закон? Тот, что привел к нынешнему положению вещей? Значит, плохой закон. В принципе, законов хороших не бывает. Но это уже лирика.
— У тебя есть что-то конкретное?
Отто коротко, одними губами, усмехнулся в ответ и развел руки по сторонам, словно потягиваясь. Таким жестом обычно пробуждаются ото сна.