Тут же он, вдруг, осознал, что «хлеб» спекся — исчез, как утренний туман, а от «сапогов» осталась лишь тончайшая паутина чуть пониже колен. Вот, оказывается, как износить железные сапоги и съесть железный хлеб! Неплохо.
По всему выходило, что ему удалось пройти через камень. То есть, сквозь застывшее в этом камне время. Не считая «спецодежды», ничего не убавилось и не прибавилось. Фотография Рериха так и осталась зажатой в ладони.
Темнеющая на фоне звезд арка — это всего лишь выход из пещеры, где подобный же портал находится. Однако тут возникала некоторая странность: Игги отправился, так сказать, в путь в полночь, что в тот же самый исторический момент времени здесь соответствовал утру. Тем не менее ни ярким солнышком, ни хотя бы рассветом здесь не пахнет. Пахнет свободой, куда бы ни забросил его портал.
На свободе оказалось достаточно свежо. Звезды, раскинувшиеся вокруг, и на их фоне ярко выделяющиеся зубцы гор. И ни одного прочего огня!
Игги решил, что отправляться в путь в такую темень — так лучше сразу же без лишней траты времени прыгнуть в расселину и забыться на ее дне вечным сном. До рассвета следовало сделать три вещи: первая — как-то отметить эту пещеру памятным знаком, вторая — перекусить, третья — не замерзнуть.
Метка возле заветного камня нужна была на всякий пожарный случай. Монаху, конечно, трудно было вообразить его, но легче оставить для себя след, нежели разом обрубить все связи с прошлым миром.
Он всерьез опасался, что оказался не в том месте и даже не в том времени. Луна, огромная и непривычная на вид, могла оказаться вовсе не Луной, как таковой, а, например, Землей. Месяц, несмотря на свои большие размеры, вовсе не освещал окрестности, просто висел в небе зловещим блином с хорошо просматриваемым на нем рельефом.
И ни одной чертовой летучей мыши!
Так с пещерами не бывает. Да так и ночью не бывает. Кто-то обязан летать, пусть бесшумно, но неизбежно! Даже горы не должны быть абсолютно бесплодными. А иначе это пустошь, где встретить можно на свою беду лишь демонов и бесов.
Игги присел на ближайший к нему скальный выступ и про себя отметил: камень на ощупь не вполне ледяной, что внушает определенные надежды — не будет он отнимать тепло, будет, напротив, свое тепло отдавать. Это значит, что здесь не зима. А это значит, что есть возможность не околеть от холода. Стало быть, можно слегка помочь своему организму не растерять остатков тепла.
Одежда на монахе была еще та — оторви, да выбрось. Но вот под ней так и остались запасенные в побег сухари. Сухари — это пища. Пища — это калории. Калории при расщеплении дают тепло. Тепло — это жизнь.