Я сам поставил себя в неудобное положение!
– Извините, пожалуйста! Глядя на вас, я вдруг обознался, принял вас за другую, – сказал я, подняв голову. – А затем у меня все закружилось перед глазами.
Кэролайн кивнула:
– Сосуды. Мне это знакомо. А кроме того, вы, наверное, долго сидели на солнце. – Она порылась в своем замшевом рюкзачке. – Вот, возьмите, пожалуйста, месье. У меня на всякий случай всегда есть с собой кусочек сахара. – С этими словами она протянула мне маленький сверточек в бумажке с зеленой надписью. Я медленно его развернул и сунул в рот кусочек сахара. Я раскусил его и принялся жевать.
– Ну как? Вам получше? – озабоченно спросила Кэролайн.
Если она и приняла меня за полоумного, который сидит, не замечая ничего вокруг, и потом бормочет какую-то нелепицу, то не подала вида.
– Да… Спасибо. – Приступ слабости миновал. Бросив взгляд на бумажку, я невольно улыбнулся: – Я вижу, вы уже побывали в «Café de Flore». От вас действительно ничто не укроется, – попытался я пошутить, чтобы вернуть разговор в нормальную колею.
Она широко улыбнулась:
– Это все для моей дипломной работы. Должна же я своими глазами повидать то место, которое посещал Превер со своей группой «Oктябрь»[61].
Мы еще посидели несколько минут на скамейке, пока Кэролайн рассказывала мне о своей работе. Признаться, я понял не больше половины из того, что она рассказывала, но тут, наверное, виновата была невероятная усталость, которая вдруг меня охватила. Усталость от всех треволнений, как настоящих, так и порожденных безумными фантазиями.
Потом Кэролайн встала и протянула мне свой смартфон:
– Сфотографируйте меня, пожалуйста, если можно. А еще лучше – сделайте маленькое видео, как я стою перед стеной! – Она поправила свою вязаную кофточку и летнюю юбку.
Снимок был предназначен для ее друга Майкла, который сейчас уехал в Лондон, и Кэролайн по нему страшно соскучилась. Она показала мне, на какую кнопку нажать, чтобы сделать видео, а затем спросила:
– А как вас зовут, месье? На случай, если мы еще встретимся.
– Азуле, – сказал я. – Жюльен Азуле.
– Ну вот, месье Азуле, можно снимать, но только чтобы там вышла вся стена!
Я кивнул и нажал на кнопку видеосъемки.
Кэролайн направилась к стене, на секунду остановилась и медленно обернулась. Затем улыбнулась юной, такой несказанно юной улыбкой, широко раскинула руки, как будто хотела обнять весь мир и крикнула: «Je t’aime!»
Ах, Элен! Когда-то и мы были такими – счастливыми, беспечными и юными, как майский день. Чего бы я не дал за то, чтобы эти слова были обращены ко мне! Мне так не хватает тебя, mon amour, но не хватает и любви, которой нет в моей жизни. Да, Элен, – я бы так хотел быть счастливым!