Даже Александр, питающий настоящую фобию ко всякой заразе, два раза меня навещал. Он прикрывал рот галстуком и устраивался на стуле как можно дальше от дивана, на котором я лежал.
В это время я помногу спал. Мой организм самостоятельно боролся с вирусами, снимая с меня всякую ответственность, а я только мирно дремал, приняв болеутоляющую таблетку, в комнате с задернутыми занавесками.
Один раз мне приснилась Элен, она возникла передо мной улыбающаяся, в белом одеянии и с венком из маргариток на голове, и я подумал: «Такая теперь, по-видимому, мода на небесах». Она нежно поцеловала меня в губы и сказала:
– Вот решила проведать тебя. Как ты себя чувствуешь, Жюльен? У тебя все хорошо?
– Сейчас да, – ответил я и вздохнул с облегчением, увидев, что она пришла. – Пожалуйста, не уходи, Элен! Ты так мне нужна.
– Ну что ты, Жюльен, mon petit fou[46], – рассмеялась она негромко. – Я и так всегда с тобой, разве ты не знал?
Она села рядом с моей кроватью и ласково убрала мне со лба взмокшие волосы, а я схватил ее руку, такую нежную и тонкую. «Буду держать ее и не отпускать», – подумал я про себя. – Никогда больше не выпущу эту руку из своей». Я блаженно смежил веки: теперь все хорошо, Элен со мной, и я крепко держу ее руку в своей.
Проснувшись, я с изумлением обнаружил, что все еще держусь рукой за деревянный столбик кровати.
Однажды вечером (к тому времени я уже пошел на поправку) Катрин привела из детского сада Артюра и, перед тем как уйти, с нерешительным видом задержалась в комнате. Видно было, что она хочет сказать что-то важное. Из детской комнаты слышно было пение Артюра, он сидел за своим детским столиком и рисовал восковыми карандашами картинку за картинкой – это было его новое увлечение. Приложив палец к губам, Катрин тихонько прикрыла дверь.
Я приподнялся с подушки: что это она там затеяла?
– Жюльен, нам надо поговорить, – сказала она приглушенно и устроилась в мягком кресле напротив дивана. – Это касается Артюра.
– А что с Артюром? – встревожился я. – Что с ним случилось? Его обижают дети в детском саду?
Сейчас столько пишут в газетах о том, как дети в группе вдруг начинают обижать и высмеивать кого-нибудь одного.
– Нет-нет, ничего такого, – продолжила она нерешительно.
– Ну тогда что же?
Она вдруг вся залилась краской:
– Артюр меня сегодня спросил, не стану ли я его новой мамой.
– Что-о? С чего он это взял? – спросил я подозрительно.
– Вот и я его о том же спросила, и он сказал, что утром мадам Гренуй заговорила с ним на лестнице. Она сказала, что его, бедняжку, можно только пожалеть, так как его бессердечный папаша, похоже, уже забыл маму и завел себе новую женщину – учительницу из квартиры напротив, к которой ходит тайком. «Наверняка у тебя скоро появится мачеха, бедный мальчик», – сказала она ему.