– Да я ведь не жалуюсь, – поторопился я вставить. – Я только хотел узнать, не могли ли вы случайно рассказать кому-нибудь, – тут я понизил голос, – про, так сказать, особенность этого памятника.
Месье Бернар фыркнул.
– А если так, – продолжал я, – то вы просто скажите мне. Потому что для меня очень важно знать, известно ли об этом еще кому-нибудь. Тут речь, можно сказать, о жизни и смерти. – Я пристально посмотрел на мастера, радуясь в душе, что нашел удачную формулировку.
Каменотес в ужасе отпрянул и даже зажмурился. Но затем посмотрел мне прямо в глаза. Ни один мускул на лице у него не дрогнул, руки он сложил на животе, который заметно круглился, едва умещаясь под плотно облегающим его рабочим комбинезоном.
– Совершенно исключено, месье Азуле! Я сам делал тайник, даже сыновей не подпускал. Вы сами тогда сказали, чтобы я держал это в секрете, и я так и делал, как вы велели до самой этой минуты, и разрази меня гром, если это неправда! Все, о чем я договариваюсь с заказчиками, не выходит за пределы мастерской, можете мне поверить. Если бы вы знали, какие только истории не доходили до моих ушей! И какие только пожелания заказчиков не приходилось иногда выполнять!
Он театрально возвел глаза к небу, и я даже мысленно не пытался представить себе, какие это могли быть пожелания.
– Нет-нет, месье! Конфиденциальность – основа нашей профессии, и я не устаю повторять это сыновьям. Нерушимая конфиденциальность! Я не только каменотес, я еще умею хранить тайну как могила. Ха-ха-ха! – разразился он громким хохотом.
Вероятно, эту шуточку он не раз повторял. Она прозвучала как слоган: «Каменотес молчалив как могила».
Супружеская пара, все еще бродившая среди полированных каменных плит, перестала совещаться и с интересом поглядывала в нашу сторону.
Заметив, что я не подхватил его хохота, месье Бертран добавил перцу:
– Да что там – как две могилы! Ха-ха-ха! – Его огромный живот весь заколыхался.
Такого гомерического веселья среди могильных памятников я не вынес и попрощался, оставив месье Бертрана наедине с его новыми заказчиками, которые наверняка скоро воспользуются его умением надежно хранить конфиденциальную информацию.
Утром в воскресенье, когда мне позвонил Александр, я, как это часто бывало в те дни, задумчиво листал антикварный томик стихотворений издательства «Галлимар». На пожелтелых страницах этой книжки были напечатаны стихи Жака Превера, и несколько строк, обращенных словно специально ко мне, задавали мне загадки, над которыми я ломал голову.
Движимый любопытством, я снова побывал на могиле Элен и, открыв тайник, чтобы положить в него новый конверт, снова обнаружил, что мое последнее письмо бесследно исчезло, а на его месте я нашел этот старый стихотворный сборник. Удивленный, счастливый, растерянный, я извлек его на свет.