Я посмотрела на других гостей – в основном это были пожилые пары.
– Летом зал набит битком, – прибавил папа, – но обслуживание здесь всегда безупречное.
К нашему столику подошел высокий мужчина в белом поварском кителе. Он потряс папину руку как давний знакомый. Папа поднялся и поцеловал его в обе щеки.
– Как же я рад нашей встрече, – сказал шеф-повар. – Месье министр!
Некоторое время они стояли и изучали друг друга. Потом шеф-повар повернулся ко мне.
– Ты похожа на своего отца в юности. Сейчас ты настоящая красавица.
– Добрый вечер, месье, – сказала я. – Приятно с вами познакомиться.
– И хорошо воспитана, – сказал шеф-повар, поворачиваясь к папе. – Сколько же ей лет?
Сердце подпрыгнуло и забилось у меня в горле. Я боялась, что папа забыл.
– Четырнадцать, – ответил он без запинки.
– Ты не помнишь, что уже была здесь, да? – спросил шеф-повар. Его ласковые глаза слегка сощурились, когда он вглядывался в мое лицо. – Тебе было лет пять, но я должен сказать, что ты съела целую тарелку супа из спаржи.
Папа засмеялся.
– Пьер сделал еще и красивое блюдо из авокадо специально для тебя. Он нарезал его тонко-тонко, как бумагу, и разложил веером на тарелке. И как только ты увидела авокадо, Марго, ты взяла вилку и размяла его.
– Ну а как еще она должна была его есть? – сказал шеф-повар. – У нее хорошее чутье, совсем как у ее отца.
– У нее чутье куда лучше, чем у меня, – отозвался папа.
Шеф-повар похлопал его по руке, сказал, чтобы он садился, и пожелал приятного аппетита. Сегодня он о нас позаботится.
До того момента мне и в голову не приходило, что кто-то из папиного окружения может знать обо мне. Был ли шеф-повар знаком с Анук? Его как будто не смущало такое положение дел, и в тот момент я подумала, что он и сам живет на две семьи.
Папа ел с большим аппетитом. Соленая треска, запеченная с картофельным пюре со сливками, была подана в маленьких кокотницах. Мидии покоились в соусе из белого вина с чесноком, который мы доедали ложками. Губы у меня щипало от соли. Папа заказал бутылку белого вина и налил мне бокал. Я пила алкоголь и раньше, но со взрослыми – никогда. Еще не сделав ни глотка, я уже чувствовала себя опьяневшей от еды. На десерт шеф-повар вынес нам crêpes suzette[14], которые папа всегда заказывал в ресторанах, и поджег ликер. Папа приподнял блинчики обратной стороной ложки, чтобы соус стек на тарелку и пропитал их снизу. Я чувствовала запах жженого сахара и апельсинов.
– Посмотри, какие края, – сказал он, поддевая их ложкой. – Похожи на кружево.
Когда мы уходили из ресторана, я чувствовала себя нормально, но уже в номере согнулась пополам от резкой боли в животе. Я побежала в ванную, склонилась над унитазом, и меня вывернуло наизнанку. Я разулась и разделась, бросая вещи одну за другой прямо на пол, – неряшливость, на которую дома я бы не решилась.